— Право, дорогой Алексей Николаевич, не знаю, как и начать…
— А вы, ваше высокопревосходительство, с конца начните, и все встанет на свои места, смею уверить.
— Хорошо, будь по-вашему: на последнем приеме во время вашего отсутствия его величество соизволил указать на вас, дорогой Алексей Николаевич, как на лицо, способное выправить дело на предприятиях Общества пути-ловских заводов…
— Что?..
— Вот видите, а я ведь послушался вашего совета начать с конца, дорогой Алексей Николаевич, — поспешил упрекнуть министр, опережая возможные высказывания в адрес его величества, но неожиданно услышал:
— Впрочем… Спасибо мудрецу Забудскому… Я благодарю его величество эа высказанное доверие, которое я постараюсь оправдать, — я согласен, ваше высокопревосходительство.
— Я так и могу доложить, Алексей Николаевич? — не веря в услышанное, переспросил министр.
Именно так, Иван Константинович, и Забудского не забудьте, будь он трижды неладен, протянуть бы его разок под килем, чтобы считать выучился.
Министр так и нс понял, почему он не должен забывать Забудского, но переспрашивать об этом не стал.
На обратном пути генерал вглядывался в каждую повязку, увиденную из автомобиля, будто тщательно подсчитывал их.
Если бы не этот подсчет, то, весьма возможно, Крылов сказал бы себе, что поспешил с согласием.
Путиловские заводы больше, чем другие, поставляли фронту как орудий, так и снарядов к ним. Согласие стать во главе ОПЗ, чтобы увеличить выпуск и тех и других, — лучшее извинение перед русским солдатом за глупость бездарного ученого генерала Забудского и тех, кто вместе с ним заседал в артиллерийском комитете.
Выразив согласие, Крылов тут же, не дожидаясь уведомления о назначении, постарался разобраться в обстановке, сложившейся в ОПЗ, особенно в его правлении.
Картина вырисовывалась неприглядной.
Организовал крупнейший завод России отставной чиновник морского министерства, талантливый инженер и математик, мелкопоместный дворянин Николай Иванович Путилов. Он создал завод практически на пустом месте, в одночасье, воспользовавшись моментом, который был поднесен предприимчивому дельцу самой судьбой.
Зима 1867/68 года выдалась неимоверно суровой и длительной. Иностранные рельсы на Николаевской железной дороге стали из-за морозов выходить из строя, а бельгийские и английские поставщики не могли доставить рельсы из-за отсутствия навигации. Железная дорога должна была вот-вот стать. Министерство путей сообщения парализовало даже раньше дороги, ибо никто в нем не представлял, как составить доклад императору о возникшем чрезвычайном положении.
