– Привет, Джейми. Здравствуйте, преподобный Салливан, мисс Гарбер…
Джейми повернулась ко мне.
– Привет, Лэндон, – негромко сказала она. Судя по всему, она не забыла вчерашнее, потому что не улыбнулась, как делала обычно при виде меня. Я попросил позволения поговорить с ней наедине; мы извинились и отошли в сторону. Хегберт и мисс Гарбер наблюдали за нами.
Я нервно огляделся и сказал:
– Прости за то, что наговорил вчера. Я сожалею, если ранил твои чувства. Это была большая ошибка.
Джейми смотрела на меня и как будто размышляла, можно ли верить моим словам.
– Ты сказал именно то, что думал? – наконец спросила она.
– Просто у меня было плохое настроение, вот и все. Иногда я срываюсь. – Я понимал, что это не ответ.
– Понимаю, – отозвалась Джейми так же, как накануне, а затем посмотрела в пустой зрительный зал. Глаза у нее снова были грустные.
– Послушай, – сказал я, взяв ее за руку. – Обещаю, что искуплю свою вину.
Не спрашивайте, отчего я это сказал, – просто показалось, что так будет правильно.
Впервые за вечер Джейми улыбнулась.
– Спасибо, – ответила она.
– Джейми! – позвала мисс Гарбер.
– Что?
– Мы тебя ждем. – Мисс Гарбер махала ей рукой.
– Мне пора, – сказала Джейми.
– Да.
– Ни пуха ни пера.
Желать актеру удачи – плохая примета. Поэтому говорят «ни пуха ни пера».
Я выпустил руку Джейми.
– И тебе тоже. Непременно.
Нам пора было готовиться, и я зашагал в мужскую гримерку. Драматический театр был довольно велик для такого городка, как Бофор, поэтому благодаря отдельным гримеркам мы чувствовали себя настоящими актерами.
Мой костюм, который до сих пор хранился в театре, уже лежал там. На репетициях с нас сняли мерки, чтобы подогнать все по фигуре; когда я переодевался, без стука вошел Эрик. Эдди как раз в эту минуту перевоплощался в немого бродягу; при виде моего приятеля в его глазах мелькнул ужас. По крайней мере дважды в неделю Эрик устраивал ему трепку, поэтому Эдди, наспех натянув штаны, постарался удрать как можно быстрее. Эрик не обратил на него внимания и опустился на край туалетного столика.
– Итак, – сказал он с дьявольской усмешкой, – что ты собираешься выкинуть?
Я удивленно посмотрел на него:
– О чем ты?
– О пьесе, идиот. Ты собираешься забыть слова?
Я покачал головой:
– Нет.
– Значит, опрокинуть реквизит?
– Нет, – мужественно ответил я.
– Хочешь сказать, что не задумал ровным счетом ничего?
Я кивнул. Пакостить мне и в голову не приходило.
Эрик смотрел на меня очень долго, как будто увидел впервые в жизни.
