— Все исполнено, сэр, — шепотом доложил сержант Конрад.
— Отлично, — ответил генерал.
В палатке генерал открыл холодильник и достал большущий графин.
— Это, — объяснил он, — напиток, который мы приготовили для вашего соотечественника. Ему он пришелся весьма по вкусу.
Он расставил стаканы, положил на стол соломинки для питья и откупорил графин, сожалея, что нельзя зажать себе нос: напиток вонял омерзительно. Не хотелось даже думать о том, из чего он приготовлен. Химики состряпали это пойло для пленного фарсианина, а тот литрами поглощал его с непостижимым смаком.
Генерал наполнил стаканы. Фарсиане обхватили их своими щупальцами и сунули соломинки в узкие безгубые рты. Отхлебнули и восторженно закатили глаза.
Генерал залпом осушил стакан вина, поданный капитаном. В палатке становилось душновато. Чего не сделаешь, чтобы выполнить свой долг перед своими планетами и народами, подумал он.
Наблюдая за фарсианами, он размышлял над тем, какого подвоха ждать от них теперь.
Поговорим, сказал их руководитель, а означать это могло что угодно — и возобновление переговоров, и очередную уловку.
Если это переговоры, то положение у землян крайне незавидное. Но иного выхода, кроме как согласиться на переговоры, у него нет. Флот Земли понес колоссальные потери, тайна фарсианского сверхоружия не раскрыта, и возобновление военных действий немыслимо. Земле нужна передышка — минимум лет пять, а еще лучше — десять.
Если же это прелюдия к нападению, если эта планета — западня, то остается лишь принять бой и сражаться до последнего, что равносильно самоубийству.
Генерал сознавал: и в том, и в другом случае проигравшей стороной будет Земля.
Фарсиане поставили опустевшие стаканы на стол, и он еще раз наполнил их.
— У вас хорошо получается, — сказал один из фарсиан. — У вас есть бумага и грифель?
— Грифель? — переспросил генерал.
— Он имеет в виду карандаш, — подсказал капитан.
— О, конечно. Прошу вас. — Генерал достал блокнот и карандаш и положил их на стол.
Один из фарсиан отставил стакан и, вооружившись карандашом, принялся вычерчивать какую-то сложную диаграмму. С виду — точь-в-точь пятилетний малыш, выводящий первые в жизни буквы.
Фарсианин чертил, остальные ждали, когда он кончит. Наконец он положил карандаш и указал на волнистые линии:
— Мы. — Затем указал на зубчатые линии: — Вы.
Генерал склонился над бумагой, силясь разобраться в чертеже фарсианина.
— Сэр, — сказал капитан, — это похоже на схему боя.
