— Короче замах! Сейчас главное — попасть по мячу.
Коннелл ударил сдержанней и отбил — в настоящей игре попал бы в аутфилд. Попробовал еще раз — опять получилось. И в третий. Мяч отскакивал от биты со звуком лопнувшей дыни. Запахло паленой резиной.
Когда закончились монетки, Коннелл протянул биту отцу:
— Хочешь?
— Нет, — сказал папа. — Давай ты.
— Я уже наигрался.
— Мне, наверное, ни одной подачи не отбить.
— Да ладно! Ты себя недооцениваешь.
— Мое время прошло, — сказал папа.
— Ну хоть попробуй, пап! Всего-то одна монетка.
— Ладно. Только ты не смейся, когда я там буду торчать как пугало огородное.
Папа вошел в огороженный сеткой загончик и взял у Коннелла шлем. Взял и биту, без перчатки. На нем была клетчатая рубашка и тесные джинсы. У Коннелла мелькнула мысль, что он и впрямь немножко похож на пугало. Из-под шлема торчали очки, будто у сварщика. Коннелл занял место у сетки снаружи, где раньше стоял папа. А папа, опустив в щель монетку, встал на ту же позицию, что и Коннелл, — для левшей.
Первый мяч влепился в стенку. Второй — тоже. Папа так и стоял, держа биту на плече. Еще один мяч хряпнулся о стену.
— Ты отбивать-то будешь?
— Надо поймать нужный момент.
Глухо стукнул очередной мяч. Следующий пролетел чуть выше, прямо на Коннелла. Папа даже не пошевелился.
— Всего три осталось! — крикнул Коннелл.
— Не время еще. Я наблюдаю за мячом, — сказал папа.
— Два осталось.
— Ну и хорошо.
— Папа! Не стой как столб!
Машина выбросила последний мяч. Папа ударил коротко и резко. Мяч устремился в обратную сторону с силой пушечного ядра, а бита вернулась к папе на плечо отточенным движением, как по учебнику.
— Ух ты!
— Неплохо, — согласился папа. — Я, пожалуй, закончу, пока веду в счете.
Коннелл забрал у него снаряжение. Папа казался усталым, словно полчаса битой махал. Коннелл скормил автомату еще монетку и встал на место отца. Должно быть, отцовский удар придал ему уверенности: на этот раз он отбил все мячи, кроме одного, затем расстался еще с одной монетой и перешел в атаку, сокрушая мяч на подлете.
— Молодец! — сказал папа.
Коннелл отбивал, пока совсем не выдохся, а потом они поехали в любимую закусочную, где всегда подкреплялись после тренировки. Папа взял Коннеллу чизбургер, а себе — сэндвич с тунцом и шоколадный коктейль на двоих. Коннелл мигом прикончил свою половину, и папа отдал ему свою.
— Да ладно, пап.
— Ничего, пей, — сказал папа.
Он и не ел почти, больше смотрел на Коннелла.
— Что? — спросил Коннелл.
