— Он бы сам поехал добровольцем, только по возрасту не проходит.
— Даже если и так, это ничего не значит. Единственное, что его пугает, — это нормальная жизнь. А ты лучше возьми и меня удиви — возвращайся и заживи нормальной жизнью. Нечего ради него из кожи лезть.
Она буквально услышала, как Пат расправил плечи.
— Скажи ему, что он сможет мной гордиться!
Эйлин вздохнула:
— Сам скажи. Он будет там же, где ты с ним прощался, — в своем чертовом кресле. Он же у нас никуда не ходит. К нему все приходят.
— И скажу!
— До свиданья, Пат! — сказала Эйлин и потом еще повторила про себя: «До свиданья» — не дай бог, окажется «прощай».
Она дождалась, чтобы он первым повесил трубку.
Скорей бы настал тот день, мечтала Эйлин, когда она выйдет замуж и сменит фамилию. Тумулти — слишком уж по-ирландски. Торфяные болота, бунтовщические песни, и кипенье в крови, и давнее поражение — настолько давнее, что напоминает о себе шумным весельем в самое неподходящее время.
Эйлин росла в ирландской среде, не задумываясь о том, что она — ирландка. В День святого Патрика, когда весь город праздновал как одна семья, она испытывала нечто вроде первобытной гордости за свою причастность, а жалобные звуки волынок пробуждали в ней древнее чувство верности роду.
Однако в колледже она столкнулась с другим миром, где ее отец не имел никакого веса, и поняла, что мнения окружающих тоже необходимо учитывать. От «Эйлин» уже никуда не денешься, а вот если добавить к имени новую фамилию... Пожалуй, тогда она могла бы даже гордиться своими ирландскими корнями. Сейчас это с ней случалось очень редко, — например, накануне своего девятнадцатого дня рождения Эйлин плакала от радости, когда избрали президента Кеннеди.
Ей хотелось совсем другую фамилию, чтобы звучала нейтрально, создавая иллюзию долгой череды сдержанных протестантских предков. А если такие предки и впрямь будут в наличии — она возражать не станет.
Шел декабрь шестьдесят пятого. Эйлин, как и планировала, окончила колледж за три года и сейчас училась в Нью-Йоркском университете на старшую медсестру. Как-то в перерыве между занятиями она встретилась со своей подругой Рут под аркой на Вашингтон-сквер — подруга работала поблизости, — и они пошли обедать вместе. Был необычно теплый для декабря день. Многие прохожие, кто помоложе, вышли на улицу просто в свитере, без пиджака.
— Ну не то чтобы так уж рвется с кем-нибудь встречаться, — говорила Рут по дороге к закусочной на Бродвее. — Просто у него нет девушки.
