Однажды, в августе шестьдесят третьего, молоденькая девушка, ровесница Эйлин, пришла выбирать платья для подружек на своей свадьбе. Выбирала явно наугад и заметно нервничала. Почему-то она казалась знакомой, и это тревожило. Наконец, продемонстрировав одно за другим несколько платьев, Эйлин ее узнала — это была Вирджиния Тауэрс, они вместе учились в школе Святого Себастьяна до седьмого класса, а потом та переехала в Манхассет. Хоть бы она не узнала Эйлин, хоть бы не узнала! Но Вирджиния, разглядывая швы на платье, вдруг взволнованно похлопала ее по плечу:
— Эйлин?
— Да?
— Эйлин Тумулти!
Вирджиния и не думала понижать голос, точно ей было все равно, кто их слышит. Эйлин молча повела бровью. Ее смутила такая фамильярность — на работе она всегда старалась держать дистанцию, даже с другими манекенщицами.
— Это я, Джинни! Джинни Тауэрс!
— Боже мой, Вирджиния, — отозвалась Эйлин вполголоса.
Добрая, искренняя Вирджиния! У нее одной во всем классе папа работал начальником в банке и к тому же был протестантом, а мама — католичкой, как и все местные жители. Вирджинию никто никогда не дразнил, несмотря на ее стеснительность и неуклюжесть. Родительское богатство словно окутывало ее защитным покровом.
— Что ты здесь делаешь? — спросила Вирджиния.
Любой ответ вызвал бы неловкость, поэтому Эйлин красноречиво подергала край платья и с улыбкой развела руками.
— Ах да, платья! — воскликнула Вирджиния.
Два она держала в руках, еще три висели перекинутые через дверцу шкафа — и все не слишком вдохновляющие.
— Ох, ну скажи, тебе какое-нибудь из них нравится?
Будь у Эйлин деньги, она бы купила совсем другие платья — более строгие, без такого количества рюшечек. Она не сомневалась, что у нее дома в шкафу висят платья намного лучше, чем у Вирджинии. Всего-то полдюжины, зато каждое — идеально. Эйлин никогда бы не купила пять платьев по двадцать долларов, когда можно взять одно по-настоящему великолепное за сотню. Поскольку она редко куда-нибудь выходила, то и не боялась, что ее будут слишком часто видеть в одном и том же.
— По-моему, то, которое я примеряла предпоследним, довольно милое, — сказала Эйлин.
— Лавандовое? Я так и знала! Мне тоже понравилось. Такие и закажу.
Эйлин, стоя перед ней в пышном наряде, чувствовала себя как человек-сэндвич с рекламой какого-нибудь ресторана.
— Эйлин Тумулти! — снова воскликнула Вирджиния, словно отвечая на вопрос викторины. — Ты здесь, наверное, только подрабатываешь?
