«Я был уверен, что обязан лично сообщить им факты и поговорить обо всем этом лицом к лицу со Сталиным, а не полагаться на телеграммы и посредников» [138] .
В последний день июля 1942 года Черчилль направил главе СССР письмо, в котором предложил организовать совместную встречу:
«Я хотел бы, чтобы Вы пригласили меня встретиться с Вами лично в Астрахани, на Кавказе или в каком-либо другом подходящем месте. Мы могли бы совместно обсудить вопросы, связанные с войной, и в дружеском контакте принять совместные решения. Я мог бы сообщить Вам планы наступательных операций в 1942 году, согласованные мною с президентом Рузвельтом».
В ответной телеграмме Сталин излишне официально известил:
«Настоящим от имени Советского Правительства приглашаю Вас прибыть в СССР для встречи с членами Правительства».
Также он отметил, что «был бы весьма признателен, если бы Вы смогли прибыть в СССР для совместного рассмотрения неотложных вопросов войны против Гитлера, угроза со стороны которого в отношении Англии, США и СССР теперь достигла особой силы». В качестве места встречи Верховный главнокомандующий предложил Москву, «откуда мне, членам правительства и руководителям Генштаба невозможно отлучиться в настоящий момент напряженной борьбы с немцами» [139] .
В начале августа посол СССР в Великобритании Иван Михайлович Майский направил в Москву свои комментарии относительно предстоящих переговоров глав двух государств. По его мнению, визит Черчилля диктовался двумя основными задачами, имевшими непосредственное отношение к отказу открыть второй фронт в 1942 году.
Первая, внутриполитическая, – «укрепить положение правительства, успокоить массы, напирающие с всевозрастающим требованием второго фронта в 1942 году, и выиграть время для маневрирования в стране и в парламенте в связи с этим требованием».
Вторая – выработка «единой стратегии всех союзников»; посол пояснил, что Черчилль сам «хочет быть в этой области связующим звеном между США и СССР» [140] .
Двенадцатого августа в половине седьмого утра самолет с британским премьер-министром поднялся в воздух с каирского аэродрома и направился с промежуточными остановками в Тегеране и Куйбышеве в Москву.
«Я размышлял о своей миссии в это угрюмое большевистское государство, которое я когда-то так настойчиво пытался задушить при его рождении и которое вплоть до появления Гитлера считал смертельным врагом цивилизованной свободы. Что должен был я сказать им теперь? Генерал Уэйвелл, у которого были литературные способности, суммировал все это в стихотворении, которое он показал мне накануне вечером. В нем было несколько четверостиший, и последняя строка каждого из них звучала: „Не будет второго фронта в 1942 году“. Это было все равно что везти большой кусок льда на Северный полюс» [141] .
