Что мне больше всего запомнилось в Тбилиси — там в то время никогда не давали сдачу, все округлялось в сторону увеличения. И когда я с двумя ящиками поперся на взлетную полосу, барышня на пропуске сказала «Нэт!», отказавшись принимать мой багаж в самолет. Я с ужасом спросил, что же мне делать. «Дай мнэ на конфэты пят рублей», — парировала она. После этого ящики были погружены, и я полетел… в Донецк. Да, именно в Донецк, потому что в мой город билетов не оказалось. Оттуда я рассчитывал добраться на автобусе, но пилот объявил, что в Донецке посадки не будет, и самолет приземлится в Днепропетровске. «Бог есть», — подумал я, но в моем родном городе мы тоже не сели, без всякого предупреждения самолет плюхнулся в Запорожье. С этими двумя огромными ящиками в туманный и дождливый день я всунулся в заднюю дверь «чудесного» советского автобуса, и, прижавшись к своему товару, отправился домой. На следующий день в кооперативе я был волшебником и самым богатым человеком во вселенной. Закупки приносили тройную прибыль из-за разницы в оптовой и розничной цене.
Следующая поездка была в Вильнюс, и опять я провел ее в гордом одиночестве. По слухам, в столице Литвы располагалась большая толкучка (так в СССР назывался стихийный вещевой рынок), и туда я отправился уже опытным закупщиком. Схема та же. Таксист помог снять комнату, а утром я отправился за товаром. Больше всего мне понравились кожаные юбки разных цветов, и я купил их оптом. Потом была такая же поездка на окраину, пятиэтажка и трехкомнатная квартира, заваленная до потолка вещами. Также деловито из кармана штанов я достал деньги, чем опять удивил продавцов. Они спросили, как я не боюсь быть ограбленным. Я ответил, что отправлялся не к грабителям, да и кто знает, что у меня с собой деньги. В итоге доход от вильнюсских юбок получился даже круче, чем от армянской обуви из Тбилиси. После этого-то Вова и захотел со мной работать.
Когда мы выехали с ним на трассу, груженые товаром, который, по моим расчетам, мы должны были продать втрое дороже, я ощутил себя крупным магнатом. Ничего за период нашего коммерческого путешествия с нами не случилось. ГАИ, как и тогда с картошкой, меня не остановило.
В 1988 году наш товар перестал вмещаться на прилавках. Товарооборот зашкаливал на 100 тысяч рублей, а 10%-ная наценка накапливалась на счету. Зарплаты продавцов поднялись до 500 рублей, что по тем временам было очень прилично, ко мне в кооператив зачастили матерые подпольные предприниматели, с уважением присматриваясь к моей деятельности. Тогда один из них меня спросил: «А ты не боишься показывать государству такой товарооборот?» — «А чего мне боятся? Налог всего 3%, только через три года будет 10%». А цеховик почему-то сказал: «Это временно».
