Цех был огромный, дальний его конец тонул в мареве, и все же в нем было тесно, так тесно, что еще один лишний человек, она, Оля, не находил тут себе места. В среднем, самом высоком пролете стояли мартеновские печи — сооружения этажа в три высотой. В верхних этажах у них, за стальными заслонками, стараясь вырваться наружу, с ревом металось рыжее пламя. Там вверху, на рабочих площадках, обнесенных перильцами, стояли и ходили люди. Оля увидела отца на одной из площадок. Павел Петрович размахивал рукой перед лицом какого-то толстяка в кепке. Оля поняла: отец волнуется. Она подумала: зачем он ее сюда привел — слушать этот оглушающий грохот, тесниться в углах, мешать людям? А потом подумала: так он же ее сюда и не вел, он оставил ее в своем рабочем кабинете.
Она не дивилась растерянно и бессмысленно на заводские чудеса. Дочь металлурга прекрасно знала, что огромнейшее стальное ведро, которое несет кран, — это разливочный ковш и что есть ковши, вмещающие до двухсот тонн расплавленного металла; что чугунные, пустые внутри, граненые тумбы — это изложницы; в них из ковша разливают сталь, она там застывает и в виде таких граненых слитков идет в прокатку или в поковку. Оля знала это по книгам, по рисункам, по фотографиям, по рассказам отца, по киножурналам, по картинам художников и даже по рассказам мамы. Мама с первых дней сознательной жизни Оли и Кости внушала им, детям, любовь и уважение к профессии их отца. «Это самая главная и самая благородная профессия», — говорила она. Оля вспомнила, что мама, в молодости перебывавшая с папой на множестве заводов, на этом заводе, в этом цехе так ведь и не была. Папа все обещал ее привезти сюда, да вот и не собрался.
Оля не заметила, когда ушла со своего места у стены; она очнулась только возле чего-то подобного самовару паровозных размеров. У этого круглого сооружения, как и у самовара, из трубы валили пламя и дым. Оля подумала, что, наверно, это электропечь. Вот три толстых, вроде бревен, угольных электрода, опущенных через свод; вот стеклянная будочка, в которой, регулируя ток, возле приборов стоит девушка в синем халате.
Внутри печи выло от электрических дуг, рокотало от кипения стали. Сталевар открыл заслонку, и из квадратного окна вырвался нестерпимый жар; жмуря глаза, Оля увидела внутренность печи — в ней стоял ослепительный белый свет.
Сталевар взял поданную подручным ложку на длинном черенке, покопался ею в печи, вытащил, полную огненного металла, и быстро наполнил им чугунный стаканчик и прямоугольную формочку, которые подставил ему на чугунную тумбу второй подручный.
