Бурытай хлестнул плетью растерявшегося купца, ускакал. За ним кинулись его конники, придерживая седельные сумы с награбленным товаром.
Марселис, пылая от гнева и обиды, метнулся к местным купцам.
— Как это считать? Я получил грамоту из рук важного хана… Как это понять, Петр, мой названый брат?
Белобородый купец Петр Буйло мрачно пояснил:
— Дерутся они… Менгу — император, каан по ихнему, под ним вся империя, в числе том и Золотая Орда. Золотая Орда — это улус, княжество удельное по-нашему. Но сильное княжество. Там Бату-хан и брат его Берке. Не хотят они, чтобы Сарай, город их главный, подчинялся Карокоруму, где сидит император Менгу. А этот мурза от Менгу… Дерутся они там, а с нас, как с худой овцы, две шкуры рвут.
Марселис поплелся к своему амбару, прикидывая убытки. Из-за угла снова выскочили всадники. Подумал безнадежно: «Опять грабители, мало им…» Но это оказался молодой князь Константин со своими ближними дружинниками. Князь осадил всхрапывающего коня, наклонился к Марселису.
— Мурза был?
К всадникам подошли и другие купцы.
— Был, чтоб ему пропасть… — Говорили сбивчиво. — Доколе, князь, измываться над купцами будут? В пути грабят, на торжище тоже ухорону нет, а ведь есть законы — и наши и татарские — не трогать торговых гостей!.. Только что был мурза. Небось к Ахматовой слободе подался.
По лицу князя пробежала нервная судорога — обидно и верно говорят купцы: нет для них ухорона. Крикнул бешено:
— Данила! За мной!
Развернули коней, ускакали.
— Ох, не кончится нынешний день добром, — качали головами купцы. — Князь горяч, быть драке…
Филька честно сторожил оставленное на его попечение хозяйство и не особенно испугался, когда во двор въехали два татарина и монах Мина. Монах — рослый, крепкий, с бычьей шеей. Он тяжело слез с коня, рявкнул на Фильку:
— Где отец, сказывай?
Филька смотрел на него без особого любопытства, сказал лениво:
— А уехал тятька, ждать тебя не наказывал. За углем уехал, поди. Так я думаю. Корзины взял.
Мина больно хлестнул отрока плеткой.
— Корзины!.. Го! Говори, куда уехал?
«Растерзай меня, убей — буду я тебе говорить, жди», — подумал Филька. Вслух сказал:
— Гляди, пожалуюсь тятьке, он те голову-то оторвет вместе с камилавкой поганой.
— Ах ты! — взъярился монах. Но вдруг успокоился, даже ухмыльнулся. — И без тебя знаю, куда поехал. Пошлем вдогонку, тут будет, на аркане притащим.
Косолапо пошел в кузню. В глазах злоба.
«Неужели прознал монах, куда тятька уехал?» — Вот теперь Фильке стало боязно.
