— Берлин! — мрачно сказал Брандт. — И с ним кто-то в гражданском, но не гражданское лицо.
— Гестапо?
— Похоже. Они идут сюда.
Нойманн натянул сапоги и полез по лесенке на пирс.
— Ребята знают?
Брандт кивнул, лицо его было свирепым:
— Им это не нравится. Если узнают, что он приехал, чтобы нажать на полковника, очень может случиться, что столкнут его вместе с приятелем с пирса, привязав к ногам по шестьдесят фунтов цепей.
— Правильно, — сказал Нойманн. — Мигом обратно в трактир и задержи их. Я возьму машину и привезу полковника. Он пошел погулять по волнорезу с фрау Нойхофф.
Штайнер и Ильзе Нойхофф находились на самом конце волнореза. Она сидела на обломках укреплений, болтая в воздухе своими длинными ногами, ветер с моря перебирал ее светлые волосы и вздымал юбку. Она смеялась, глядя сверху на Штайнера. Он обернулся, услышав, как остановилась полевая машина.
Нойманн выскочил из машины. Штайнеру достаточно было одного взгляда на его лицо, чтобы саркастически улыбнуться:
— Дурные вести, Риттер, и в такой прелестный день.
— Из Берлина приехал какой-то штабной офицер, некий полковник Радл. Он ищет вас, — мрачно сказал Нойманн. — Говорят, с ним гестаповец.
Выражение лица Штайнера ничуть не изменилось.
— Это, несомненно, делает день немного интереснее.
Он поднял руки, чтобы поймать Ильзе, которая спрыгнула вниз, и на мгновение прижал ее к себе. Лицо ее было очень тревожным:
— Ради бога, Курт, неужели вы ничего не принимаете всерьез?
— Он, возможно, приехал, чтобы посчитать головы. Ведь мы должны были уже все погибнуть. На Принц-Альбрехтштрассе, должно быть, сильно расстроены.
* * *
Старый трактир находился на обочине дороги у подхода к гавани. Когда Радл и ирландец приблизились к нему, стояла странная тишина.
— Самая милая пивная, какую мне приходилось видеть, — сказал Девлин. — Как вы думаете, у них найдется, что выпить?
Радл толкнул входную дверь. Она открылась, и оба оказались в темном коридоре. Позади щелкнула дверь.
— Сюда, господин полковник, — сказал тихий интеллигентный голос.
Унтер-офицер Ханс Альтманн прислонился к входной двери, как будто преграждая им проход. Радл увидел нашивку за Зимнюю кампанию, «Железный крест» первого и второго класса, серебряную нашивку, означавшую не менее трех ранений, значок авиадесантных войск и самую желанную награду для парашютиста — надпись на обшлаге: «Kreta», гордый знак для тех, кто был в авангарде нашествия на Крит в мае 1941 г.
— Ваша фамилия? — резко спросил Радл.
