* * *
Радл долго сидел с папкой на коленях после того, как кончил читать протокол суда военного трибунала. Штайнеру повезло, его не расстреляли, возможно ему помогло влияние отца, — ведь все-таки и он, и его люди были героями войны. Расстрел кавалера ордена «Рыцарский крест» с «Дубовыми листьями» мог плохо сказаться на моральном духе армии. А операция «Рыба-меч» на Нормандских островах, в конце концов, была верным способом от всех них отделаться. Гениальная мысль, пришедшая кому-то в голову.
Россман развалился в кресле напротив. Он, видимо, спал, и черная шляпа с опущенными полями съехала ему на глаза, но когда над дверью мелькнул свет, он вскочил на ноги. Вошел без стука и через мгновение вернулся.
— Вас зовет.
Рейхсфюрер все еще сидел за столом. Теперь перед ним была разложена военно-топографическая карта. Он поднял голову:
— Как вам понравилась веселая проделка Штайнера в Варшаве?
— Поразительная история, — осторожно заметил Радл. — Не… неординарный человек.
— Я бы сказал, один из храбрейших, кого когда-либо встретишь, — спокойно сказал Гиммлер. — Одаренный высоким интеллектом, отважный, безжалостный, блестящий солдат — и романтичный дурак. Я думаю, что в нем говорит его американская половина. — Рейхсфюрер покачал головой. — «Рыцарский крест» с «Дубовыми листьями». После Русской кампании фюрер захотел лично с ним встретиться. А он что делает? Отбрасывает все: карьеру, будущее, все ради какой-то еврейской сучки, которую он в жизни до этого в глаза не видел.
Он посмотрел на Радла, как будто ждал ответа, и Радл неуверенно сказал:
— Поразительно, господин рейхсфюрер.
Гиммлер кивнул, а затем, как будто полностью отбросив эту тему, потер руки и наклонился над картой.
— Донесения Грей действительно великолепны. Выдающийся агент. Получится?
— Думаю, что да, — без колебания ответил Радл.
— А адмирал? Что думает адмирал?
Мысли в голове у Радла завертелись, пока он пытался сформулировать подходящий ответ:
— На этот вопрос ответить трудно.
Гиммлер откинулся в кресле, скрестив руки. На мгновение Радлу показалось, что он стоит в коротких штанишках перед своим старым сельским учителем. Дикость какая-то.
— Можете не говорить, я догадываюсь. Ценю преданность, но в данном случае вы бы лучше помнили, что на первом плане — преданность Германии, фюреру.
— Естественно, господин рейхсфюрер, — поспешно сказал Радл.
— К сожалению, есть такие, кто с этим не согласен, — продолжал Гиммлер. — Подрывные элементы на всех уровнях в обществе. Даже среди генералов верховного командования. Это вас удивляет?
