На стенах были гобелены, но ткань была потертой, кое-где светились дырки. Высоченные потолки были покрыты росписями, как в старых итальянских дворцах, но глаза рассмотрели змеящиеся кое-где трещины. Роскошь и запустение, как в богатом доме, который разорился и теперь у владельцев не хватает денег для того, чтобы содержать всю эту красоту.
Она недоуменно нахмурилась. Обстановка была совершенно не больничной. В НАШИХ больницах ТАКОГО нет, определенно! Да и на ее дом это совершенно не походило.
В голове заметались мысли: где она? Она закашлялась и прижала руки к груди, трясясь. Руки нащупали что-то странное, через рубашку. Она медленно провела руками и обомлела. Да, у нее никогда не было форм Памелы Андерсон, но второй номер был! Где он? Где? На той стиральной доске, по которой она провела руками, не было намека не то, что на второй, но и на первый, и даже на нулевой размер! Все, что осталось - кости, обтянутые кожей, и соски. Больше ничего. Холодея от непонятных предчувствий, она провела руками дальше и застыла в ступоре. То, что находилось ниже, женскому телу определенно не принадлежало. Она судорожно откинула одеяло и поспешно задрала вышитый какими-то гербами подол длинной ночнушки, после чего почувствовала, как волосы попытались встать дыбом.
Между ног, худых, как палки ( где мои роскошные бедра и изумительные икры, где?! ) находилось то, что в учебниках анатомии называют первичными половыми признаками. И были эти признаки насквозь мужскими.
В шоковом состоянии она медленно поправила ночую рубашку, накрылась одеялом и заскулила.
Постепенно скулеж перешел в вой.
Клинки, принесший хозяину бульон и чай, в ужасе увидел, что любимый хозяин лежит на кровати и воет, уставившись в потолок. Он поставил поднос на прикроватный столик и аппарировал за Успокоительным, в шкафу еще оставалось пару флаконов.
Она выла, когда рядом с ней появилось нечто и протянуло флакон, причитая. Она машинально схватила флакон, выпила и обмякла, икая. Всю истерику как рукой сняло, наступила апатия. Она медленно повернула голову и осмотрела непонятное чудо-юдо, стоящее рядом с кроватью.
Нечто было похоже на гибрид человека и летучей мыши, уменьшенный до размеров ребенка и с выпученными глазами. Она задумчиво уставилась на непонятного уродца, одетого в убогую ливрею, украшенную гербом, тем же, что и на ночной рубашке. Вид у него был смутно знакомым, где-то такое она уже видела. Страшилка в ливрее протянула чашку с бульоном, причитая, что хозяину нужно поесть. Мозг автоматически отметил очередную странность. Язык, на котором причитало Это, явно был не русским.
