— Раза два меня находили, когда Володя умирал, умирал в буквальном смысле… Вот так я приехал на Малую Грузинскую, в квартире уже были реаниматоры… Вначале я просто выгнал несколько людей, которые там с ним пили, а в этот момент просто мешались под ногами… Володю уже привели в чувство, и один из врачей сказал мне:
— Артур, Вы должны остаться. Нельзя, чтобы Володя еще выпил. В результате мы остались втроем: со мной приехала Жанна Прохоренко — и сидели долго, очень долго. Ночь. И я вызвал одного своего друга:
— Ты останься здесь, и чтобы у Володи никого не было. Володю не бросай ни при каких обстоятельствах!
Кроме этого, приехал Бабек, — я тогда его впервые увидал. Они остались…
Мы уехали немного поспать, и когда я вернулся часов в десять утра, то понял — Володя все-таки выпил. Я говорю своему другу:
— Как же так?!
А он говорит:
— Артур, я не мог ничего сделать. Володя меня уговорил, но я его не бросил. Мы вместе поехали в валютный бар… Ты меня прости, но я не жалею… Володя столько пел! И пел новые песни…
Я страшно разозлился, но можно понять и моет друга: Володя мог уговорить, уболтать кого угодно. Кого угодно…
Я помню наш последний разговор перед его поездкой в Калининград. Он меня подробно выспрашивал про деревню, в которой я живу. Какой дом, далеко от дороги? Потом сказал, что нам надо серьезно поговорить… Если бы я знал про наркотики… Я видел у него однажды стеклянные глаза, но я же не знал… Я бы обязательно вмешался, хотя вряд ли мог что-либо сделать… Володя знал, что я ненавижу наркоманов… Они готовы на все, они в любой момент могут предать, а Володя (честь ему и хвала) никому никогда подлости не сделал.
Эти последние годы из-за своей болезни (скажем так) Володя был окружен людьми другого — особого сорта… Наверное, каждый из них был хорош для него и нужен… Но Володя отлично знал им всем цену. Все это я понял, когда познакомился с людьми, которые окружали его в последние годы. Хотя Годяева Игорька я уже знал и хорошо к нему относился. Я высоко ценю знакомство с Валерием Янк-ловичем. Считаю, что этот человек искренне любил Володю — в отличие от многих других. Он действительно помогал Володе жить и старался быть ему полезным. В нем не было стремления использовать Володю…
— 25 июля 1980 года…
— Мне позвонили утром, и часов в двенадцать я был на Малой Грузинской… Я был там все время, пока не прилетела Марина. Приходилось как-то регулировать этот громадный поток людей… Вскрытия не было, потому что все было ясно: какое сердце способно выдержать такие нагрузки?! А как было получено свидетельство о смерти, не знаю: честно говоря, это меня не касалось. Я много был с Володей эти дни — и никаких следов веревок на его руках не видел. Какая чушь! Абсолютная чушь — все эти разговоры о веревках!
