14
Встретившись, Ирена и Гундлах обнялись. Они засыпали друг друга вопросами, пока со смехом не поняли, что вопросов слишком много и касаются они слишком обширных тем. Остались самые простые. Будет ли он ночевать здесь? Пилот тоже? Не проголодались ли они? Гундлах сначала предложил отправить вертолет за едой для ужина, но потом вполне довольствовался тем, что нашлось у Ирены. Пока мы с Иреной занимались стряпней, он стоял рядом и, опершись на трость, пересказывал нам статью из «Нью-Йорк таймс» и появившиеся следом сообщения немецких газет. Картина «Женщина на лестнице» занимала прочное место в альбомах, посвященных творчеству Швинда, но при этом никогда не выставлялась, а сам Швинд уклончиво говорил о ее местонахождении, что создавало вокруг картины ауру таинственности, сделавшую сенсацией экспозицию «Женщины на лестнице» в Художественной галерее Нового Южного Уэльса.
Гундлах пригласил пилота к ужину, но после ужина вновь велел уйти. Он с удовольствием избавился бы и от меня. Когда Ирена поставила на стол свечи и вино, он спросил ее:
– Нельзя ли нам переговорить с глазу на глаз?
Улыбнувшись, она ответила:
– У меня нет от него секретов.
Меня это обрадовало, хотя и не было правдой.
Гундлах рассказал о собственных успехах, о своих детях, о тревогах за судьбы концерна и страны, о чувстве гордости за то, чего добился в жизни. Я не услышал в его словах никакой одержимости. Лишь самодовольство человека, который хвалится своими достижениями. Как и в случае со мной, все адресованные ей вопросы Ирена тут же возвращала Гундлаху, ничего не рассказывая о себе. Похоже, это его не смущало; я спросил себя, не настаивает ли он, как и я, на своих вопросах из вежливости – или уже знает о ней все, что ему нужно. Всякий раз, когда она уклонялась от ответа, он усмехался.
Потом он заговорил о своем браке. Дескать, он вполне счастлив, супруга – хорошая женщина, успешно торгует недвижимостью, но всегда бывает рядом, когда нужна ему. Правда, она так молода, что возле нее он часто чувствует себя стариком. Он взглянул на Ирену:
– Ты тоже была молода, но с тобой я никогда не чувствовал себя стариком. Знаю, я и сам был моложе, к тому же разница в возрасте у нас была меньше. Но дело не только в этом. Увидев картину, я вновь почувствовал себя молодым. – Он улыбнулся. – Картины существуют для того, чтобы останавливать время. Я заказал тогда твой портрет, чтобы ты оставалась молодой, а вместе с тобой и я. – Наклонившись, Гундлах взял Ирену за руку. – Я все тогда сделал не так. Ты не смогла жить со мной. Но оставь мне картину.
