Уокер улыбается Сесиль, чтобы развеять эти образы, и она улыбается ему в ответ — немного удивленная, но довольная его вниманием — интересно, думает он, как этот случай может объяснить желание Борна жениться на Хелен. Он постоянно борется со своими желаниями, сопротивляясь грязным жестоким порывам, а она для него — возможность быть респектабельным, стена, отделяющая его от безумия. Уокер замечает, как подчеркнуто вежливо он относится к Хелен, обращаясь к ней на Вы вместо интимного Ты. Этот язык графов и графинь, язык семьи верхних кругов высших классов создает дистанцию между собой и миром, а также и служит защитой от него. Нет, не любовь нужна Борну, а спокойствие. Чувственная Марго вызвала в нем все худшее. Сможет ли спокойная и замкнутая Хелен превратить его в нового человека? Мечтай-мечтай, говорит Уокер себе. Человек твоего ума должен быть намного мудрее.
После заказа блюд Уокер узнает, что Хелен работает речевым патологом в клинике в Четырнадцатом районе. Она в этой профессии с начала пятидесятых годов — другими словами, задолго до несчастного случая с мужем — и, хотя она полностью зависит от своей работы, как источника денег на содержаниее ее небольшой семьи, Уокер очень скоро понимает — она полностью посвящена своей работе, и ее карьера приносит ей огромное удовольствие и является, возможно, самой важной частью ее жизни. Если погрузишься в море проблем, только работа сможет стать спасительным плотом. Уокер читает это в ее глазах и поражен, как заметно они начинают блестеть при упоминании Борном о ее работе; и, внезапно, предоставляется шанс приблизиться к ней с уместным разговором. Честно говоря, Уокеру в самом деле интересно то, чем она занимается. Он читал Якобсона и Мерло-Понти об афазии, потере речи, и обучении языку, думал об этих проблемах, и поэтому он совершенно не чувствует себя обманщиком или заговорщиком, когда начинает бомбардировать ее вопросами. Поначалу его энтузиазм отталкивает Хелен, но как только она распознает искренность в его вопросах, она начинает рассказывать о речевых заболеваниях детей, об ее методе лечения в клинике шепелявящих, заикающих подростков, при этом она занимается не только с детьми, но и со взрослыми тоже, стариками, жертвами инфарктов и различных головных травм, утративших способность к речи или запоминанию слова или даже произношению слов настолько, что слово ручка становилось бумагой, а дерево превращалось в дом. Существуют несколько видов афазии, узнает Уокер, каждая зависит от того, какая часть мозга повреждена — афазия Брока, афазия Вернике, сенсорная афазия и так далее — разве это может быть неинтересным, говорит Хелен, улыбаясь в первый раз за все время присутствия в ресторане, по-настоящему улыбаясь, разве это может быть неинтересно, что мысли не существуют без языка; и, поскольку язык — функция мозга, мы могли бы сказать, что язык — возможность постижения мира через символы — в какой-то мере физическое составляющее человеческой сущности, что доказывает, старомодная дуальность тело-сознание — чепуха, не правда ли? Прощай, Декарт. Тело и сознание едины.
