Момент спустя, ты тоже ставишь свой бокал на столик. Вы откидываетесь на спинку дивана; и Гвин берет твою руку, скрестив ее пальцы с твоими. Она спрашивает: Ты боишься? Ты говоришь ей — нет, ты не боишься, ты совершенно счастлив. Я тоже, говорит она; и тогда она целует тебя в щеку легким прикосновением, будто слабым воздушным дыханием, простой близостью ее губ к твоей коже. Ты понимаешь, что все должно произойти неспеша, потихоньку, что какое-то время между вами будет танец решений да и нет; а вам того и хочется, чтобы у каждого оставался шанс перестать и позабыть о случившемся. Чаще всего то, что родилось в фантазии, остается там же; и Гвин, помня об этом, знает, что расстояние между мыслями и действиями может быть огромным, пролив величиной с жизнь. Потому вы пробуете воду осторожно, шаг за шагом, слегка касаясь губами друг друга, но не открывая рта; и в то же время вы сидите крепко обнявшись в полной недвижимости. Проходит полчаса; но знаков нежелания продолжать нет между вами. Тогда твоя сестра открывает свой рот. Тогда и ты открываешь свой рот; и вы падаете лицом в ночь.
Больше нет правил. Великий эксперимент был лишь однажды, а сейчас вам уже больше двадцати лет, и строгости подростковых игр больше не сдерживают вас; и вы погружаетесь в секс друг с другом на долгие тридцать четыре дня до твоего отъезда в Париж. Твоя сестра принимает противозачаточные мази, презервативы — у тебя, и вы оба уверены в своих намерениях предохраняться, так что непроизносимое не должно случиться; и потому вы можете делать все, что заблагорассудится, без страха испортить жизнь друг другу. Вы даже не обсуждаете это. Кроме короткого обмена словами на дне рождения брата (Ты боишься? Нет, я не боюсь.) вы больше не говорите о ваших отношениях, не желая исследовать последствия вашей месячной связи, вашей месячной семейной жизни, а сейчас, в конце концов, вы — молодожены, парочка, затерявшаяся в спазмах постоянного, непобедимого желания — похотливые животные, любовники, лучшие друзья: последние две живые души во всей вселенной.
А для всех вы живете также. Пять дней в неделю будильник будит вас рано утром, и после минимального завтрака апельсиновым соком, кофе и бутербродом с маслом вы убегаете из квартиры и направляетесь на свои работы, Гвин — в офис на двенадцатом этаже стеклянного здания в Манхэттэне, а ты — к унылому Дворцу Обезличения. Ты бы хотел видеть ее, хоть издалека, все время и был бы очень доволен, если бы она не расставалась с тобой даже на минуту, но эти необходимые расставания хоть и доставляют тебе боль, но из-за них ты начинаешь скучать по ней; и это неплохо, решаешь ты, чтобы провести рабочее время в плену удушающего ожидания, возбужденным и считающим часы до того времени, как ты сможешь увидеть и обнять ее. Напряжение. Это то слово, каким ты описываешь себя. Ты напряжен. Твои чувства напряжены. Твоя жизнь становится нарастающим напряжением.
