Он давно ждал этого момента. Не меньше часа он лихорадочно размышлял и пришел к выводу, что этот момент наступил. Пока берег близко, пока видны огни города и слышен людской шум, есть на что надеяться. Только сейчас можно рассчитывать на спасение. Значит, если действовать, то именно сейчас! Когда лодка выйдет в открытое море, будет поздно. Их станет больше, они будут сильнее, и тогда спасти сможет лишь счастливый случай. А сейчас можно своими силами вырваться из плена. Нужно только глядеть в оба, все время быть начеку и использовать любую возможность.
Онемевшей рукой он стискивал руль и вглядывался во мрак. Он знал, что впереди, по ходу лодки, таятся подводные скалы. Он знал то, чего те не знали. Капитана даже в дрожь бросило: лишь бы никто из них не догадался! Скалы совсем близко, до них, наверное, нет и двадцати метров.
С неистово бьющимся сердцем он прислушивался к затихающему ходу лодки. Двигаясь в этом же направлении, она неминуемо наскочит на камни. Трудно, конечно, сказать, окажется ли удар достаточно сильным. Скорее всего, нет. Если лодка сейчас не остановится, они ударятся бортом, образуется пробоина, и тогда — все кончено! На пробитой лодке им далеко не уехать. Спасение близко. Лишь бы удар оказался посильнее!
— Держи вдоль берега! — раздался тихий, но суровый голос далматинца.
Капитан вздрогнул, к счастью, в темноте никто этого не заметил. «Значит, догадался, — с отчаянием подумал он. — Попробую прикинуться, что не расслышал».
— Вдоль берега, слышишь? — повторил далматинец.
Капитан машинально повернул руль и в то же мгновение почувствовал, как железные пальцы далматинца впились в его руку.
— Пусти! — сказал далматинец.
Капитан уступил место. В ушах у него шумело, в горле пересохло. Как мог он подумать, что настоящий моряк позволит так легко провести себя? Вначале он не верил, что Милутин моряк, но теперь убедился в этом. Рука у него все еще ныла от железных пальцев боцмана.
Да, этот далматинец, пожалуй, и посильнее и посмелее. А что самое главное — он твердо решил ни перед чем не останавливаться!
Капитан понял это сразу, словно чутьем. Да и вообще его мысли вдруг куда-то улетучились: осталось лишь горькое чувство безнадежности. Теперь лодка даже на быстром ходу не ударится о камни.
Капитан чуял, что чужеземца в открытую не одолеть, его надо перехитрить, как-то застать врасплох, — иначе все пропало. И, кроме того, нельзя упускать случая помериться с ним силами, — думал он, и в душе у него внезапно поднялась и подступила к горлу волна ненависти.
