Солнышко услышала рев мотора, через секунду к ресторану подкатил мотоцикл. Взмах ногой, и он слез, снимая с головы шлем. Ее сердце подпрыгнуло к самому горлу, желудок сжался в комок. Нет. Так не пойдет.
Она не могла думать об одежде, туфлях и отелях, пока он ездит на этом проклятом байке. Надо поговорить с ним. Еще раз. И еще, и еще. Пока он от него не избавится.
Солнышко выпрямила спину и сжала зубы. Она не намерена следующие семь недель трястись от страха, что он разобьется! Сунув папку с материалами в портфель, она бросила на стол деньги и вышла из кафе.
Лео увидел ее в тот момент, когда она остановилась на переходе. Как обычно, Солнышко выглядела прекрасно в зеленом костюме с юбкой, облегавшей ее, как кожица персик, и в шоколадных лодочках на высоком каблуке.
– Лео, мне надо с тобой поговорить.
Он ждал, чтобы она чмокнула его в щеку.
Но она была слишком взволнована, чтобы думать о поцелуе. «Вот и хорошо», – подумал он. Ей и положено волноваться после вчерашнего. Он точно волновался.
– Ну да, мы об этом и договаривались. Солнышко дрожала от нетерпения.
– Я загляну на кухню и сразу вернусь.
Вот так-то, Солнышко, посиди поостынь, не ты здесь главная.
Дело не в том, что ему нужно успокоиться, просто ей ни к чему знать, что он так и не разобрался в том, что произошло вчера. Не говоря уже о том, чтобы решить, как быть с ее предложением повторить это еще три раза. С чисто мужской точки зрения предложение заманчиво. Но секс только ради секса? А что? Если ему больше ничего не нужно, это высший балл. Вчерашний секс был впечатляющим, хотя далеко не верх самоотречения с его стороны. К тому же этим удовольствием награждали и других. Неужели он хочет от нее чего-то большего? Не успел этот вопрос возникнуть в голове, как Лео немедленно ответил на него уверенным «нет, черт побери». Он не любил бойкой самоуверенности. А Солнышко Смарт – воплощение бойкой самоуверенности. Со своей неспособностью отпустить прошлое и стремлением, не углубляясь, скользить по верхам. Со своей мантрой «секс и ничего больше». Со своей безответственностью, так хорошо знакомой Лео по его бездельникам родителям, жившим по принципу «будь, что будет». Они не только были готовы предлагать свои тела и последние капли достоинства кому попало, но и закончили тем, что умерли один за другим от передозировки, оставив двух сыновей сиротами.
О’кей, слова «бедные маленькие сиротки» едва ли подходили к ним с Калебом, поскольку они перестали рассчитывать на родителей задолго до их смерти.
