— Успокойся, а то у бедняги сердце не выдержит, — буркнул первый министр Бирзинни, проглядывая устилающие стол бумаги.
— Тебя он тоже так объявлял?
— Я не Железный Генерал, мне еще нет восьмисот лет, титулов у меня чуточку поменьше.
— Чуточку.
— Видал? — спросил закопавшийся в придвинутом к окну кресле король, указывая подбородком в небо над Чурной.
— Видел, Ваше Величество, — согласился генерал, подходя к нему. Богумил Варжхад курил сигарету, стряхивая пепел в поставленную на коленах пепельницу в форме раковины. На парапете, возле его левого локтя стояло одно из дистанционных зеркал, отражая образ Зала Советов во дворце Князя Спокойствия в Новой Плисе; голосовой рубин зеркала был выдвинут. В зале этом царил хаос, не меньший, чем на Жабьем Поле.
— Сучья Птица, везет ему как какому-то долбаному гурлану. — Варжхад раздавил сигарету, но тут же вынул из портсигара и закурил следующую. — У ёбаного Щуки фазу перемкнуло, и Птица ударил именно тогда, пол-клепсидры урвиты чертового князька шли без прикрытия, половина из них сдохла от недостатка кислорода. Ни хера не понимаю, ну почему Щука, у которого вместо головы задница, не отступил. Что, блин, золота мешок у них закопан под этим обосранным Жабьим Полем?
Ни для кого не было секретом, что язык, которым в обычных ситуациях пользуется молодой король, значительно отличается от стандартов, обязательных в аристократических кругах, вот только наблюдаемое у него в последнее время усиление концентрации нецензурных выражений указывало на крайне паршивое и постоянно ухудшающееся состояние нервов повелителя.
— Я уже объяснял Вашему Величеству, — отозвался из-за трехмерной проекции поля битвы повернутый спиной к монарху Некс Плюциньский. — Тогда они не успели бы вовремя открыть каналы в новом месте.
— Но ведь и урвиты Птицы тоже не успели бы! — заорал Варжхад. — Так какая разница?
— У Птицы четвертьмиллионная армия, — тихо сказал королю Железный Генерал. — Ему не надо ничего иного, как только исключить из боя урвитов. А княжеских он втопчет в землю одной только массой брошенных в атаку войск.
— Почему у нас и Фердинанда нет четвертьмиллионных армий?
— Потому что это не выгодно, — вздохнул Бирзинни, ставя печать на какой-то документ.
— А Вот долбаной Птице, чтоб его, явно выгодно.
— Птице тоже не выгодно. Вот почему он должен проводить завоевания.
— Вот в этом я не был бы настолько уверен, — буркнул про себя Генерал.
— Ага, и сами, блядь, не знаете, и мне глаза замыливаете! Ладно, а вот объявим мы всеобщую вербовку в армию, пущай сукин сын дивится! У него четверть миллиона, а у меня будет долбаный миллион! А, это ж вам Империя, а не какая-то северная мухосрань! Густав, сколько там было по последней переписи?
