Спокоен я лишь в Соборе. Потому-то иду туда, сажусь (сзади или спереди) и гляжу сквозь Его цельность-скелет на звезды или на божественный фонарь Мадлен. Нет эха, когда я делаю записи. Нет эха, когда читаю мессу. Под светом Повелительницы Чудес меняется цвет тонкого отсвета, бьющего от дарохранительницы. Здесь уж я в своих руках не сомневаюсь. Вздымаю тело Христово и вижу, как сквозь облатку пробиваются радуги жарких красок планеты. Иногда я касаюсь второго полюса и застываю на длительное время, абсолютно спокойный, лишенный всяческих страхов и желаний, укорененный в вечности, пока неустанные обороты Измираид не отодвинут Мадлен за пределы Собора и под Рог.
Не знаю, то же это самое, что у Газды, но, по-видимому, я тоже болен.
* * *
Тем не менее, я взялся за работу отца Миртона и систематически регистрирую метаморфозы фенотипа Собора.
Я пользуюсь крупнейшим из оставленных на Роге компьютером, машиной Матабоззы. Главный терминал размещается в подвале их дворца, но там я был только один раз, чтобы назначить для себя наивысший приоритет и воспроизвести прочную связь с компьютером Хонцля. Теперь мне даже не нужно выходить из своей комнаты.
Искусственный Разум Матабоззы высмеял меня, когда я попросил программу для отображений трехмерных фигур.
— Подобные вещи импровизируют, — фыркнул мой «собеседник», который по умолчанию выглядел несносным геем-подростком. — А зачем это вам, отец?
Я объяснил ему, и тогда он с места пульнул пять вариантов крупномасштабных программ исследований / наблюдений. Я выбрал наиболее скромную. Она основана на монтаже вокруг Собора и на склоне кратера, а так же на куполе города пары десятков камер BuI, работающих во всем спектре излучения; на складе Матабоззы имелось шесть полных комплектов. Изображения поступали бы напрямую к Терренсу (именно так звали ИИ), и он уже делал бы с этим хозяйством все, что требуется. Конец с любительщиной Миртона, с фотографиями, которые щелкаются времени от времени.
Я отправился за этими швейцарскими чудесами космического надсмотра. И правда. Достаточно взять и прижать к более-менее гладкой поверхности.
А что мне еще остается делать?
* * *
По-моему, вчера я ужрался в дупель. Не помню, чтобы пил, но — Господи, какая похмелюга…! И не помогает ничего, даже ступак. Блюю прямо в фонтан. Как только подниму голову, Мадлен засветит мне в лицо, снова взрыв в череп ушке, не могу глядеть, черт подери, какое же у нее альбедо, или уже началось, и она сжигает водород, ведь эту яркость невозможно выдержать. Тем более, когда Саламандра с этой стороны. Где-нибудь спрятаться…
