«Но как ты думаешь, что это такое?»
«Не имею представления, но полагаю, что это очень сложно».
«Сложно? Ха-ха! Это мягко сказано. Должен просветить тебя, мой друг. Власть груба и дика, это чудовище, которое все разъедает. Люди — скверные существа. Жажда власти делает их гадкими и некультурными. Я играл в эти игры десятилетиями, и теперь мне от политики дурно. Ну вот, я это сказал, хотя не собирался; проговорился».
52) «Но народ тебя любит. И не только любит, но еще восхищается тобой и полагается на тебя».
«Верно, — говорит Йенс. — Но где среди всего этого место для человека Йенса?»
«Этого я не знаю».
«Еще бы, конечно не знаешь. Когда все еще шло по накатанной, я время от времени успевал встретиться с собой. Не часто, не буду привирать, но все же иной раз выдавался вечер, пусть и крайне редко, когда я чувствовал себя собой, мог расслабиться. Оставались такие карманы пространства и времени, куда за мной не втаскивался хвост ответственности. Но теперь мне больше не на чем выезжать, все буксует, причем я не могу произносить положенное и оставаться тем, кто я есть. Принято говорить, что у нас там дикие джунгли, но на самом деле там скороварка. Встречаются люди с таким восприятием действительности, что… я не знаю, как это назвать. Не представляю, через какие очки они смотрят на мир. Раньше я никогда не боялся. А теперь мне все время только хочется спать».
53) Фвонк наливает вина Йенсу, устроившемуся на диване. Добрый полный стаканчик вина.
«Как я люблю этот звук! — говорит Йенс. — Звук льющегося в бокал вина. Жаль, в силу некоторых причин я редко вижу, как вино разливают, обычно мне дают уже наполненный бокал, воистину, чем больше у человека власти, тем меньше он касается самых простых вещей, наверно, отчасти проблема в этом, я обожаю кататься на велосипеде по улицам моего города, а когда сотрутся подшипники, я хочу сам их менять, и своими руками мыть пол, и сам наливать себе вино, как минимум присутствовать при этом».
Фвонк смотрит на него, смотрит и говорит:
«Но что тебе мешает иной раз самому налить себе вина?»
«Ничего не мешает. Но как-то случай не подворачивается. Я работаю от зари до темна, деятельность моя малосовместима с алкоголем, к тому же я не люблю ходить в монопольку[5], все на меня так смотрят, я напрягаюсь, как бы они чего плохого обо мне не подумали».
«Пусть жена сходит».
«Это ничем не лучше. Народ смотрит на нее и думает: ага, премьер решил выпить. Это убивает часть радости».
