— Да моя сестра дерется лучше тебя, дамочка.
Он скрипит своими зубами, давя мне на грудь.
— Соси мой член.
Я сгибаю ногу и пинаю его коленом.
— Тебе бы этого хотелось, правда? О нет, точно,
тебебы не хотелось. Кейт делает это фантастически, кстати. Ты даже не знаешь, чего упускал все эти годы, долбанный идиот.
Да, я знаю.
Тоже не могу поверить, что я это сказал. В комнате, где полно народу. Где
мамаКейт.
И если возглас ужаса, который подозрительно похож на голос моей девушки что-то да значит? Дак это то, что оставшуюся часть жизни мне не сносить головы.
Тем не менее, это был отличный ответ, не так ли?
Без предупреждения, аромат кофе заполняет воздух в комнате. А секундой позже я чувствую, как горят мои ноги. Обжигающе, как кипящее масло, которым защитники замка поливали своих врагов во времена средневековых войн.
— Ааааа! Боже!
Немедленно, Уоррен и я забываем о том, что собирались пересчитать друг другу зубы. Мы слишком заняты тем, что хотим избавиться от кипящей жидкости, которой нас поливают.
Я смотрю в сатанинские глаза Амелии Уоррен, которая с гордостью держит в руках два кувшина, в которых обычно подают кофе.
Она наклоняется и одной рукой хватает меня за ухо, а другой за ухо Уоррена. И мы обездвижены. Тут же. Амелия Уоррен — заноза в заднице, ночной воин ниндзя.
Она тащит нас за уши прочь из комнаты, совсем не так, как это сделала бы Сестра Биатрис в старые времена. Но и мы не молчим.
— О… черт… аууууу!
— Тетя Амелия, отпусти! Я — музыкант, мне мое ухо еще пригодится!
— Хватит ныть! Бетховен был глухим, и все у него получалось!
***
Нас тащат в соседнюю комнату. Боковым зрением я вижу, как Кейт идет вслед за нами. Руки сложены на груди. Спина напряжена. Не очень хороший знак для меня. Она открывает дверь, и все четверо мы входим в комнату.
И тут же замираем на ходу.
Потому что там, на пустом столе, никто иной, как мать Кейт, Кэрол, и отец Стивена — старый скромняга, бухгалтер Джордж Райнхарт — вытворяют всякие непристойности, словно подростки на заднем сидении машины в кинотеатре на открытом воздухе.
Клянусь.
Кейт широко раскрывает рот, в ее восклицании явное неверие.
— Мам?
Я поднимаю брови:
— Ух ты! Так держать, Джордж.
Я вам говорил, что мать Кейт просто великолепна? Так и есть. До ужаса.
Ей за пятьдесят, волнистые красновато-коричневые волосы, уже такие знакомые мне темные глаза, с едва заметными морщинками, и теплая улыбка. Ее формы слегка округлые в силу возраста, но все равно изящные. Самый лучший способ узнать, как будет выглядеть женщина в возрасте, это посмотреть на ее мать. И если раньше я не знал, насколько мне повезло, то, как только я увидел Кэрол Брукс, я понял, какой же я счастливый сукин сын.
