. Ошибка была бы не то что непростительна – она просто явилась бы катастрофой, перечеркнув то, что они планировали годами. Ах да, еще мальчик… Вероятно, с завтрашнего дня он предложит ему временно пожить в его доме. Пусть одна комната у него занята, а в двух других сложены нужные вещи, но они могут спать на общей кровати – как говорится, в тесноте, да не в обиде. Так лучше всего – когда вскоре настанет время
жертвоприношения, ему не придется разыскивать парня по телефону. В отличие от мальчика, человек в черном не жаждал славы. Ему это было ни к чему. Есть тот, кто восхвалит и достойно вознаградит. Все остальное абсолютно неважно.
…Поставив пустую фарфоровую чашку со слипшейся чайной массой на стол, он с неохотой подумал, что позже придется тратить время на ее мытье вручную, – японская посудомоечная машина давилась чаинками, один раз пришлось ее ремонтировать. Пора. Дойдя по маленькому коридору до запертой двери, он всунул в отверстие плоский ключ и дважды повернул, попутно нажав на желтый язычок самодельного замка. Беззвучно открыл. И застыл на пороге, вглядываясь в темноту.
Мяукающие звуки внутри комнаты неожиданно прекратились.
Глава 16
Зацепка
(22 часа 40 минут)
Зрелище, которое предстало перед Калашниковым, называлось дежавю – включая тошнотворный запах сгоревших волос. Медэксперты в белом, подобно огромным муравьям ползающие по полу, Склифосовский с сигарой в продавленном кресле и пепел вперемешку с угольками на паркете. Впрочем, это был, как бы выразился тот же московский пиар-менеджер, upgraded[3] дежавю, потому что внутри гримерки толпились и другие сотрудники отдела оперативных расследований – следователь уголовной полиции Гамбурга Герхард Краузе и офицер китайских спецслужб Ван Ли.
Краузе напоминал ему подпольного миллионера из одной забавной книжки, прочитанной еще в тридцатых годах. Оба автора впоследствии здесь, в городе, подарили ему экземпляр с автографом. Классический немец с «ветчинным рылом», светлыми волосами и белыми ресницами – даже его глаза, казалось, были бело-прозрачными. О внешности Ван Ли нельзя было сказать ничего определенного – Калашников отличал его от остальных китайцев лишь по наличию коричневой родинки возле глаза. Иначе запросто перепутал бы с владельцем подпольного кафе Вонгом.
Шефа Алексей увидел не сразу – тот стоял, разглядывая какой-то старый бумажный плакат на стене. Лишь по тому, как вытянулся и щелкнул каблуками Малинин, стало понятно – начальство тоже здесь.
