Я, правда, не знаю, какое такое добро сделала Дзыцца? Но не станут хвалить просто так! Ах, если бы она жива была, сколько бы еще доброго сделала!..
Соседи у нас хорошие, да не все. Не все люди одинаковы.
В день похорон Дзыцца в доме по соседству веселились: справляли возвращение сына из армии. Он хоть и за неделю до этого вернулся, а как нарочно подгадали! Живут не на нашей, на другой улице, да все равно рядом, вон их дом виден… А про Гадацци и говорить нечего! Или они думают, что никто из них никогда не умрет?
Следом за Хадижат пришел Гажмат. Сел у кровати, о чем-то беседует с Нана. Я прислушивался, но ничего не понял, не смог их слова связать воедино.
— Если это получится, тогда и дом надо привести в порядок…
Что такое «это»? Что получится? Понимай как хочешь.
Гажмат позвал меня в коридор. Долго молчал, потом начал издали:
— Хочу тебе сказать вот что… И мне нелегко, и тебе, но оттягивать нельзя. Да не столько тебя, может, касается, сколько сестер-малолеток…
Я даже удивился: как так, меня не касается, а сестер касается!
— Ты уже вроде… взрослый. В твоем возрасте — пора. Ну, как бы тебе сказать?..
Тут я стал кое-что понимать. Только нет, этого не может быть! Не могла такая мысль прийти в голову Гажмату!
— И Нана избавится от хлопот, будет кому и за девочками посмотреть…
Да не собираются ли они женить меня?! Я ужаснулся. Я уже не слушал, что говорил Гажмат.
Дзыцца, Дзыцца, ты и остыть не успела, а твоего сына хотят женить. Будет жена в доме, и горе наше забудется, и жизнь пойдет, как у всех…
Да нет, они ни меня, ни тебя не знают! Не понимают, что ты для меня, иначе не посмели бы такое говорить. Слез моих не видели, горе мое их не тронуло: как о свадьбе говорить после поминок? У меня слезы выступили на глазах, я всхлипнул. От неожиданности Гажмат растерялся. Он замолчал, потянул руку к глазам.
— Извини меня, Казбек, извини, — проговорил он. — Плохо получилось, ошибся я. Сам бы я не пришел. Родственники послали…
Он даже с Нана не попрощался, ушел. Так вот о чем они шептались! Гляньте-ка на старушку, что затеяла за моей спиной… Если бы что другое, я бы ей сказал, а тут как начать? Стыдно!
После ухода Гажмата я задумался. Вспомнилась мне одна цыганка — все приставала со своим гаданием. Много чего она наговорила, под конец один из моих приятелей спросил:
«А скажи, как его жену будут звать?»
Цыганка опять долго изучала мою ладонь, засматривала в глаза.
«Еще позолотить надо… А если денег нет, хлеба принеси мне».
