И я до вечера пробыл у соседей. Дома у нас холодно, топим лишь по вечерам. Заготовленных дров ненадолго хватает. И так уже к плетню подобрались, то там, то здесь выдергиваем сухие прутья на растопку.
Когда в доме пахнет живым дымком — на душе радостней. Дзыцца наломала прутьев, и огонь быстро разгорелся. Не надо ни бумаги, ни керосина. Одно время я хотел пустить на растопку свои старые тетради — зачем они мне? Но Дзыцца не разрешила. «Этого делать нельзя, — сказала она. — Не положено».
Когда от печки пошло тепло, я снял шапку и положил на стол.
— Шапку на стол не кладут, — заметила мне Дзыцца.
— Почему? — спросил я.
— Голова будет болеть.
Я взял шапку и бросил на кровать.
— Еще лучше! — воскликнула Дзыцца.
— И там не положено?
— На кровать кладут только вещи умерших.
— Куда же мне ее деть? — пробурчал я и повесил шапку на гвоздь.
— Ну вот наконец нашел же ей место! Зачем же раскидывать туда-сюда!
То у Дзыцца не положено, это не положено… Не скажет «нельзя», обязательно «не положено!» Не положено бросать шапку на стол. А почему? А потому, что не положено. Голова будет болеть. Кому ж охота, чтоб она заболела? На кровать тем более не кинешь… Все хотят жить!
Поневоле запомнишь.
Достался мне как-то подгоревший чурек. Я сидел, надув губы. Дзыцца сразу поняла, в чем дело, но виду не подает.
«Что с тобой?»
Я показал на горелую корку.
«Съешь скорей! — сказала Дзыцца. — Это к деньгам. Примета такая», — и улыбнулась.
Другой раз за обедом попался непропеченный хлеб, липнет к рукам, как сырое тесто.
И снова Дзыцца нашла, как утешить:
«Ну, что сидишь? Немножко сыроват — да на пользу. Ноги станут сильными, крепкими!»
Разве не съешь горелый чурек или сырой хлеб!
Может, Дзыцца правду говорит, потому что я и от других это слышал. Не сама же Дзыцца придумала. Она ничего не скажет просто так — чтоб в одно ухо вошло, а в другое вылетело. Слушай и запоминай. Сколько раз я приходил домой весь в занозах, руки, ноги горят… Брал иголку и принимался вытаскивать. А Дзыцца говорила:
«Не трогай!»
«Почему?»
«Тронешь, и колючка за ночь глубже уйдет. Утро вечера мудреней. Завтра вынешь».
Я не верил и делал по-своему. Исколешься, а хоть бы одну занозу вынул! Зато утром все вмиг повытаскиваешь.
Еще много чего я не знаю. Почему нельзя острым помешивать в кипящем котле? Подметать пол, начиная с порога? Только вот почему нельзя свистеть в доме — это я знаю…
Повесил шапку на гвоздь, скинул пальто. Хорошо, когда тепло! Легче голодать, чем холодать, так Дзыцца говорит.
