Из армии Шукшин вернулся в 1953 году. Сдал экстерном экзамены и поступил в родных Сростках на работу в школу сельской молодежи в качестве учителя 5–7‑х классов (преподавал русский язык и литературу) и одновременно директора. Тогда же женился на Шумской. Какое-то время все было прекрасно: молодые друг в друге души не чаяли и частенько, сидя вечерами на крыльце, пели свою любимую песню «Вечерний звон». Но потом Василий заметался. Он ушел из школы работать в автомобильный техникум, однако вскоре понял, что и это не его стезя – поршни и цилиндры вгоняли его в тоску. Те же чувства он испытал, когда чуть позже стал инструктором райкома партии. Именно тогда Шукшин и решил отправиться в Москву поступать на сценарный факультет ВГИКа. Жена и мать не стали препятствовать ему в этом желании, более того, мать сделала все, что могла, – продала корову и вырученные деньги отдала сыну. Так летом 1954 года Шукшин оказался в Москве. Одет он был в полувоенный костюм – гимнастерку, из-под которой виднелась тельняшка, брюки-клеш и сапоги.
Василий поступил во ВГИК с первого захода, и с этого момента столичная жизнь захватила его полностью. Нет, контактов с женой он не прерывал, общаясь с ней посредством писем, но постепенно весточки от него приходили все реже и реже. А потом по Сросткам и вовсе пошли гулять слухи, что у Шукшина в Москве появилась новая любовь. Шумская была настолько поражена этой новостью, что и сама перестала ему писать. А ее отец, воспылав к зятю лютой ненавистью, отправился в Москву с твердым намерением его… зарезать. К счастью, его задумка не осуществилась. Но он вернулся на родину злой как черт, и это окончательно убедило Марию в том, что слухи о романе мужа верные. Однако она наверняка могла бы отвоевать Шукшина, если бы приложила к этому усилия. Но… гордость не позволила. А ведь в одном из своих тогдашних писем к ней Шукшин писал:
«Ты желаешь мне успехов, но при этом вид у тебя такой, будто ты совсем уходишь от меня. Скажи, на черта мне тогда «успехи»?.. Давай забудем обо всем, слышишь? Мне было приятно оттого, что где-то есть ты… А ты вон что разговариваешь, уж и на «прощай» согласна. Вот я дожил так дожил. Я не слушаю никого больше. Черт с ним, что будет, то будет. Знай только, что если мы разойдемся, то не из-за меня. Я уже высказал тебе свое чувство, любимая…»
Столичной возлюбленной Василия стала студентка ВГИКа Лидия Александрова. Они жили в общаге на Трифоновской, и, надо отметить, по-всякому: то миловались, то дрались. Шукшин тогда здорово выпивал и в порыве пьяного буйства частенько поколачивал свою возлюбленную. Вот как описывает один из таких инцидентов киновед В. Фомин: «Как-то за полночь, когда угомонилась уже и самая буйная общаговская братва, а мои соседи по комнате отошли ко сну, на нашем этаже кто-то с на редкость красочными матюгами начал ломать дверь. Матюги были столь нетривиальными, что я даже отложил томик античных трагедий и невольно заслушался. Но тут дверь, которую ломали, не выдержала буйного напора, раздался победный треск, а следом дикий женский вопль, кто-то куда-то побежал.
