Рихард Зорге. Джеймс Бонд советской разведки | страница 80
Артур Артузов
Затем некоторое время жил в Москве. Отсюда его направили работать в Токио корреспондентом. По нашему мнению, это было грубейшее нарушение конспирации. Когда мы проводили подобные операции, то продумывали всю легенду до мельчайших подробностей…
Карин и Артузов тоже считали, что "Рамзай" висит на волоске и его разоблачение — лишь вопрос времени".
Однако подобная оценка представляется слишком уж пессимистичной. Разумеется, было бы безумием делать Зорге резидентом-нелегалом в Германии, где в отдельных землях его знала если не каждая собака, то, по крайней мере, достаточно большое число людей, и причем знали в качестве видного коммунистического функционера. Но в Японии германская колония была невелика по численности, и вероятность, что Зорге встретится с кем-то, кто помнил бы его коммунистическое прошлое, была ничтожно мала. Пребывание в Шанхае в качестве корреспондента "Франкфуртер Альгемайне Цайтунг" скорее играло на его легенду. О его же разведывательной деятельности в Шанхае мало кто знал. Ничего удивительного не было в том, что из Шанхая редакция перебросила корреспондента в Токио, тем более с учетом продолжавшегося сближения Германии и Японии. Да и провалился в конечном счете Зорге не из-за собственной биографии, достаточно рискованной для нелегала, а из-за провала своих сотрудников, у которых вскрылось их коммунистическое прошлое.
Айно Куусинен вспоминала, что в начале 1936 года, перед возвращением в Японию, московские начальники не очень почтительно отзывались о Зорге: "Урицкий посоветовал продолжить занятия японским, завязать новые знакомства. Зорге, которым Урицкий был недоволен, я должна избегать. Когда я сказала, что помощник Зорге просит двадцать тысяч долларов, чтобы открыть магазин, генерал сердито воскликнул:
— Эти жулики только и знают, что пьют и транжирят деньги! Не получат ни копейки!"
Вскоре после возвращения Зорге из поездки в Москву, аппарат подобрал ему еще одного члена группы — Гюнтера, позднее ставшего натурализованным британским подданным, а в прошлом являвшимся московским корреспондентом "Берлинер тагеблат". Кроме того, в Токио он был представителем британской "Файненшл ньюс".
В 1942 году Штайн принял приглашение американского Института тихоокеанских отношений стать его корреспондентом в Чунцине. Это и спасло его от провала вместе с группой Зорге. Он написал много статей и книг. В 1944 году он оказался одним из шести корреспондентов, допущенных в столицу красного Китая — Янань. После войны Штайн много ездил по США, пропагандируя идею о том, что по своей ориентации китайские коммунисты — настоящие антисталинисты. Когда в 1949 году в докладе армейской разведки США он был назван "советским агентом", Штайн спешно покинул страну. 14 ноября 1950 года он был арестован во Франции по обвинению в шпионаже и выслан из страны.
