Михаил Иванович Иванов, генерал-майор ГРУ, а тогда всего лишь капитан, вспоминал встречи с Катей в 1940 году: "Она была мягкая и стеснительная, эта Катя. Ввиду исключительных заслуг Зорге, в нарушение всех инструкций и предписаний, ей было разрешено писать мужу письма без перевода и обработки цензурой. "Без правки и с ее ароматом", — так говорил Зорге перед своим отъездом. Екатерина писала по-французски, и с чтением ее писем Рихард мог справиться сам. Он же писал по-немецки, и я был невольным свидетелем интимных нежных выражений, естественных в семейной переписке. И мне и ей было неловко, когда я деревянным голосом озвучивал ласковые слова, сидя за накрытым скатертью столом, на котором стояли чашки с чаем и скромное угощение". Однажды Катя тихонько спросила его: "Неужели ваш Рихард такая личность, что никто в Москве не может обойтись без его услуг там, за рубежом? Он ведь так давно не был в отпуске…"
Михаил Иванович утверждал: "В другой раз она, рассказывая, что Рихард рекомендовал ей изучать немецкий или другой европейский язык, спросила, может ли она когда-нибудь стать помощницей Рихарда в его опасном деле? Подобные вопросы не входили в мою компетенцию. А говорить от себя не хотелось. Поэтому я многозначительно показал пальцем на потолок: "Все зависит от начальства и Господа Бога". Мой жест она поняла и к этой теме больше не возвращалась".
Предложение об изучении немецкого языка выглядит довольно странно. Ведь в свое время Катя давала уроки русского языка немцам, что явно подразумевало знание ею немецкого. Возможно, речь шла о том, чтобы освоить немецкий столь безукоризненно, чтобы можно было выдать себя за немку, всю жизнь прожившую в Германии.
В последний раз Катя виделась с Михаилом Ивановым в декабре 1940 года, накануне новогоднего праздника. По воспоминаниям генерала, "встреча была продолжительной, говорили о разном. Я сообщил, что на определенное время вынужден покинуть Москву. В ее глазах засветился немой вопрос: "Туда?" Я молча кивнул. Пожелав Кате счастья в Новом году и успехов в работе на ее заводе "Точизмеритель", я попрощался. В тот раз вниз, до вахтера, Екатерина Александровна меня не провожала, а, постояв на ступеньках верхнего этажа, подняла руку и осенила меня прощальным жестом, как крестным знамением, так издавна провожали в далекий путь на Руси…"
Но они увиделись еще раз. Через несколько дней, уже в январе, Иванов уезжал в Японию. На Ярославском вокзале, перед посадкой в транссибирский экспресс, он увидел на соседней платформе женщину в шубке и белом полушалке. Это была Катя. Заметив его, она махнула рукой.
