Надо сказать, что насыщенное военными событиями время царствования Ивана Грозного дало нашей истории целую плеяду незаурядных военных деятелей. Можно много судить о несоответствии московской военной машины духу и требованиям времени, об отсутствии военного профессионализма даже среди высшего командного состава русской армии, что послужило причиной многих поражений в Ливонской войне и стало одним из объяснений ее итоговых результатов. Но надо помнить, что институт командных кадров был неотъемлемой частью московского военного лагеря, он сформировался вместе с ним, что и определило уровень профессиональной подготовки командного звена всех рангов. А формировался этот лагерь в вековой борьбе с кочевой степью, а потому и само московское войско и его военачальники вполне отвечали требованиям войн против азиатских орд. Ливонская же война по сути дела стала первым крупным эпохальным военным событием, в котором Москва столкнулось с военной машиной Запада. И несмотря на то что ее противниками были далеко не лучшие представители европейской военной школы, Москва, даже располагая значительно большими, чем ее враги, внутренними ресурсами и обладая более крепким государственным устройством, не выдержала противостояния.
Но, признавая за русскими воеводами недостаточный уровень владения военным искусством, нельзя большинству из них отказать в верности долгу, преданности делу и полной самоотдаче, вплоть до готовности к самопожертвованию. Во всяком случае, сказанное будет справедливо в отношении первого этапа войны до начала гонений на лучших представителей командования армии. И вот этими качествами представители московского генералитета эпохи Грозного, в особенности те из них, что попали под первую волну массовых репрессий, очень контрастировали с самим русским самодержцем. Ведь Иван Грозный не только не имел даже зачатков воинских способностей, не только не был наделен от природы хоть какими-нибудь относящимися к военному ремеслу дарованиями, но и при всей своей грозности грозному царю было присуще самое несвойственное военному человеку и самое постыдное для любого человека качество — трусость, доходящая до низменного малодушия. И вот сознание своего ничтожества оказалось не способным подтолкнуть русского царя ни к чему лучшему, как выплеснуть негодование на людей своего окружения, в первую очередь, на военных.
Деспотические наклонности московского государя испытали на себе все без исключения военные деятели его царствования. И только очень немногим из них улыбнулось счастье погибнуть славной смертью на поле битвы, подобно Петру Шуйскому, зарубленному литовцами в сече под Оршей, или Ивану Шереметеву, сраженному наповал шведским ядром под Ревелем. Подавляющее же большинство царских воевод, составлявших гордость русской армии, наводивших ужас на неприятеля, а потому высоко чтимых в его лагере, героев бесчисленных походов и битв погибло на плахе, в тюремном застенке или пыточном каземате, подобно Александру Горбатому, Михаилу Воротынскому, Петру Серебряному, Петру Щенятеву, Ивану Шуйскому и десяткам других. Не меньше трагизма и в судьбах бежавших от безысходности за рубеж, подобно, пожалуй, самому выдающемуся полководцу эпохи — Андрею Курбскому. А потому для рассматриваемого периода нашей истории и его главного события — продолжавшейся более двадцати пяти лет войне на западе, — в образах русских полководцев той войны одинаковый интерес представляет и их военная деятельность, и их личная судьба.
