– А чем он сейчас занимается?
Вопрос приятеля очень понравился хозяину. Он вообще любил отвечать на вопросы, в которых содержался хотя бы минимальный намек на эмоциональный всплеск при ответе, его натура постоянно требовала резких переходов от спокойного бодрствования к экзальтации, к нервным перегрузкам.
– Держись двумя руками за стул, старик, чтобы не свалиться. Набери побольше воздуха в свои прокуренные легкие, чтобы не задохнуться от удивления. Ондрух уже несколько лет считается в песенной тусовке одним из самых перспективных и талантливых поэтов-песенников. Его коренное отличие от других в том, что он презирает лирическую направленность содержания песен, его конек – производственные тексты, его Пегас – это водовозная мускулистая кобыла, завсегдатай провинциальных занюханных площадей, которую не берет ни сап, ни годы, ничего другое.
– Интересный чувак…
– О чем ты говоришь… Его бессмертному перу принадлежат следующие слова из пафосной песни о труде, у меня язык не поворачивается назвать это стихами: «Вчера ты был обычный алкоголик… – приготовься, Алик, ты сейчас очумеешь, – …сегодня – перспективный трудоголик…»
Пепел с бырдинской сигареты индифферентно свалился на пол, после чего Алик попросил Жигульского пододвинуть пепельницу к нему поближе.
– Старик, это не пепельница, это салатница, – объяснил Михаил. – Она просто маленькая. Но в принципе ты можешь стряхивать пепел и в нее.
– Правда?!
– Конечно. Все равно это гораздо эстетичнее и удобнее, чем на пол.
Слегка опьяневший Алик поудобнее развалился в кресле и, скрестив вытянутые ноги, неожиданно засмеялся:
– А помнишь, мы с тобой пользовали двух молоденьких студенток, выдавая тебя за сына турецкого посла, якобы снимавшего вот эту квартиру, а меня – за твоего телохранителя?
Помню! – взвизгнул Жигульский – Ты еще по пьянке свалился в канаву и поранил голову, а мы говорили девчонкам, что это настоящее боевое ранение, причем пулевое.
– Да, – поддержал его Кабан. – А другим двум дурам мы под большим секретом сообщили, что моя перевязанная «репа» – это результат случайного попадания под «Мерседес» первого секретаря турецкого посольства, тоже твоего вроде родственника, только дальнего.
– Весело было… А хочешь, я тебе «Перпл» поставлю, как тогда.? Или «Кинг-Кримсон», а может, «Квинов» или «Мотли Крю»?
– Поставь мне лучше «Кремоторий», – сказал Алик и гнусаво и фальшиво запел: – А у Тани на «флэту» был разбитый патефон… Или мою любимую «Эй, Хабибулин»…
