Его покоробило, что Маскитов сплетничал, открыв имя женщины, которая ему нравилась.
«Мы становимся хуже, – подумал Перелыгин. – В замкнутом пространстве Городка это особенно заметно».
Сейчас он ненавидел своего приятеля-гуманитария, родственную душу – Маскитов закончил филологический. Глядя ему в глаза, сказал с едкой улыбкой:
– Ошибочка. Вчера я с Раисой в ресторане до закрытия просидел, сам ее в номер отвел.
– Не сошлось у тебя что-то, Виктор Викторович, – потерял интерес к теме Колков. – Может, и к лучшему. А ты, – переключился он на Перелыгина, – Раису-то в номер, часом, не через дорогу провожал?
Перелыгин промолчал. Маскитов уперся в него растерянным взглядом. Он не мог не верить и знал, что верить нельзя. Сам видел вчера вечером Раису, выбрасывающую белый сверток на помойку. Он еще в своем уме.
– Не расстраивайся, – весело хлопнул его по плечу Перелыгин. – Говоришь, баба в простыню завернулась, умная, значит, баба.
Оставшись с Колковым, Перелыгин рассказал про Петелина.
– Надавил бы ты на прииск, боюсь, ГОК замочалит.
– Не позволю! – Колков нахмурил брови. – Помалкивай пока, пусть грузит, я с кем надо поговорю, поближе к рекорду «выстрелишь», а мы поддержим, никуда не денутся.
– Хорошо, – кивнул Перелыгин.
– Мы за грибами едем? – Колков взглянул на часы.
– А то! Только переоденусь. – Перелыгин встал. – Сиди дома, я Рощина прихвачу – и за тобой.
Они выехали на трассу. Слева потянулись пойменные луга Неры, справа сопки, прорезанные узкими долинами. Вскоре показались строения подсобного совхоза, которым командовал Тихон Матвеевич Долгинин, бывший директор Сентачана. Приключилась с ним там глупая история. Разбираться приезжала большая комиссия. Долгинина сняли и приставили к производству питания. От Перелыгина ждали разгромной статьи, но о Долгинине он писать не стал.
Будто прочитав его мысли, Рощин спросил:
– С Матвеичем часто видишься? – И, не ожидая ответа, продолжил: – Жалко мужика, но сам виноват.
– Встречаемся, – глядя на дорогу, отвлеченно сказал Перелыгин. Ему не хотелось вспоминать ту историю.
Тогда на руднике пошептались и ахнули на Долгинина жалобу в Москву. Для устрашения и основательности акции заволынила бригада на отбойке руды, а перед самым приездом комиссии подожгли клуб, который строили всем рудником – краска еще не высохла.
На собрание в столовую набилось человек двести. Одни кричали: «Гнать кляузников!» Другие нападали: «Заработки падают! Директор со склада телевизор забрал!»
