Клешнин поначалу разочаровал Городок: мал ростом, он был длиннонос и тонкогуб, на продолговатом лице – маленькие глазки. На высоком лбу – ранние залысины. Взгляд то добрый, ласковый, то, как гвоздь, пробивает насквозь. В ярости голос звучит глухо, переходит на шепот, губы – в тонкую изогнутую линию, глаза, как два пистолетных дула, целятся в переносицу.
Но владел собой Клешнин виртуозно – артист! Опытный сердцеед, он скрывал свою неотразимую обаятельность, а в нужный момент включал ее – то как яркие праздничные софиты, то как мягкий уютный торшер. Но главное, Клешнин был умен, благодаря чему добивался того, чтобы ему не мешали делать то, что он хотел делать.
Клешнин подошел к окну. Бледная июльская ночь, словно спустившееся с неба легкое облако, накрыла Городок. За высокой сопкой на северо-востоке притаилось солнце – огромный костер вычерчивал вершину сопки четкими линиями. Матовый свет окутывал дома. В «Нахаловке» лаяла собака. Черные окна домов смотрели на пустынные улицы. Преодолевая течение, на Золотой Реке стрекотала одинокая моторка. Воздух был пропитан тихим покоем. Думалось легко и свободно.
В неполные сорок лет Клешнин в третий раз становился первым секретарем. Предыдущие два района не в счет – за ним приглядывали. Этот должен был ответить: «Кто он? Зачем пришел? Что оставит после себя?» Клешнин вспомнил слова первого секретаря обкома, сказанные напоследок о его будущем, и криво усмехнулся: нельзя принимать их за «чистую монету». С этой «морковкой» перед носом от него требовалось перестроить работу Комбината, обеспечить прирост запасов, создать условия для оседлой жизни. Сколько на это уйдет времени! Сколько он наломает дров, набьет шишек, наделает ошибок, наживет врагов! Да ему и приисковую баню не доверят. Все решится здесь. Здесь он получит ответы на все вопросы.
Клешнин проснулся в хорошем настроении. Побрился, пожарил яичницу, выпил стакан крепкого чая. Надел темные брюки и бордовую клетчатую рубашку, поверх – легкую штормовку.
Водитель Кирилл уже поджидал в «газике» у подъезда. Машина была помыта и урчала готовым к исправной работе мотором. Кирилл аккуратно вырулил на дорогу, они выехали из Городка и повернули к «Аэропорту». Там дорога упиралась в Золотую Реку посреди которой плыл деревянный паром, везущий два автобуса, порожний «МАЗ», хлебовозку.
– Вот и дядя Миша «Туда-сюда». – Кирилл притормозил недалеко от причала. – К нам плывет.
Клешнин вышел из машины. На него тут же налетели комары. Паром пришвартовался. Дядя Миша закрепил канаты и дал команду разгружаться. Пока машины съезжали на берег, к нему подошел Кирилл. В тот же миг дядя Миша задвигался энергичнее, спина выпрямилась, голова в старой капитанской фуражке приподнялась, будто он готовился взбежать на палубу крейсера. Когда последняя машина уже была на берегу, Клешнин направился к Реке. Дядя Миша встретил его у борта, приложился к фуражке и только потом схватил протянутую руку, приветливо выкрикнув:
