Тем не менее он, конечно, чуял кислый запах внутренностей и крови, и знал, что его отпрыск мертв. Таллис знала, что он знает. Ее лицо побелело от страха. Зверь глядел за нее, на лесистую речку. Возможно, на призрак своего ребенка. Возможно, высматривал след убийцы. А возможно, ждал запаха костра и поджаренного мяса, и запаха охотника, одетого в шкуру оленя и пожирающего свою добычу.
— Это не я, — прошептала Таллис. — Я тут ни при чем. Я люблю тебя, Сломанный Парень. Меня назвали по тебе. Мне нужно отметить тебя. Прежде, чем я пойду за Гарри. Но я не знаю как...
Она встала и пошла к зверю. Он разрешил ей приблизиться на расстояние вытянутой руки, и только потом вскинул голову и заревел. Таллис вскрикнула от неожиданности. Она попятилась, споткнулась и упала на землю. Опершись о локти, она посмотрела вверх и увидела, что Сломанный Парень, прихрамывая, шагнул вперед и наклонил к ней голову; черные ошметки кожи, свисавшие с рогов, раскачивались на костях.
От запаха его тела ее затошнило; это был труп; это было дерьмо; это был лес; это был потусторонний мир. Его вонь заполнила весь мир, с его морды капала отвратительная жидкость. Он смотрел вниз, храпел, чувствовал, думал...
Таллис лежала под его ногами и внезапно на нее опустился покой. Она расслабилась, легла спиной на землю и раскинула руки, глядя на черный силуэт на фоне вечернего неба. Ее тело загудело. Дрожь проникла в грудь и живот, слюна оленя коснулась лица. Его глаза вспыхнули, он моргнул и наклонился еще ближе, вглядываясь в свою тезку, свой каприз...
— Это не я, — опять прошептала Таллис. — Это охотник из леса. Берегись его. Он может убить твоего второго рожденного призраком...
Какое странное выражение. И тем не менее, слова прозвучали правильно. Она должна запомнить их на всю жизнь. Рожденный призраком Сломанного Парня. Да. Рожденный его призраком. Мать олененка бегала со стадом по Райхоупскому поместью, его отец из потустороннего мира; однако для этого загадочного охотника он только вкусное мясо и кровь.
— Я найду и остановлю его, — сказала Таллис оленю, молча глядевшему на нее. — Я убью его.
Зверь вскинул голову. Он посмотрел на темный лес, свой настоящий дом, а Таллис протянула руку и коснулась запачканного грязью копыта. Олень поднял ногу, сбрасывая ее прикосновение, и неожиданно неловко отступил назад.
Таллис села, потом встала. Одежда промокла. Слюна холодила лицо, высыхая. Запахи, задержавшиеся в ноздрях, навсегда отметили его. Она обожала их.
