— Вот тут, на этом диване коронном, Ваше Величество! — хором грянули дегенералы. — Скрип происходит от сотрясений полонянки, вышеназванной княжны Прельстиды, на покрывале диванном, сплетенном из нитей жемчужных! А шелест — от шевеления платья ее златотканого, которое шевелится оттого, что прекрасная Прельстида рыдает, чувствуя свой позор!
— А? Что? Позор? Чýдно, отлично! — прохрипел, запинаясь, король. Давайте ее сюда, я ее тотчас же обниму и чести лишу!
— Этого Ваше Величество сделать не может по соображениям государственной пользы! — вмешался главный лейб-медикатор.
— Что? Чести лишить не могу? Предать поруганью? С ума ты, что ли, сошел? Я — не могу? А что же я до седых волос делал?
— Как раз поэтому, Ваше Величество! — убеждает его главный медикатор. Ибо Ваше Величество может от этого занемочь!
— Да? Ну, дайте мне... того... топорик, я ее того... порубаю...
— Прошу прощения, но и это Вашему Величеству не показано, ибо может Ваше Величество разволновать...
— Что? Как?! Так что же мне за радость от эдакого царствования?! — захрипел отчаявшийся король. — Лечите меня! Укрепляйте! Омоложайте, чтобы смог я... того... как прежде бывало... А иначе я всех вас немедля... того!
Перепугались придворные, дегенералы, медикаторы, и ну искать способы омоложения монаршего; наконец призвали на помощь самого Калькулия, ужасно великого мудреца. Тот пришел и спрашивает:
— Чего вы, собственно, желаете, государь?
— А? Чего? Как это — чего? — хрипит король. — Беспутству, разнузданности, штучкам всяким блудливым желаю, как и встарь, предаваться, а в особенности поглумиться, как должно, над княжною Прельстидой, которую временно содержу в подземелье! Вот чего!
— Два пути для этого есть и два способа, — отвечает Калькулий. — Либо Ваше Величество соблаговолит избрать особу достаточно именитую, которая per procura[5] будет тем заниматься, чего пожелает Ваше Величество, подключенное проводочком к оной персоне; и что бы ни учинила она, Ваше Величество все ощутит, словно бы делало это собственноручно. Либо же следует кликнуть старуху киберодейку, что в лесу обитает, за городом, в избушке трехногой; ибо она искусная гериатричка и пробавляется лечением пожилых!
— Вот как? Что ж, испробуем сперва проводочек! — прохрипел король.
Тотчас же сделали, как он велел; начальника лейб-гвардии электристы подключили к его величеству, и король велел гвардейцу немедля мудреца Калькулия распилить, ибо поступок сей показался ему до крайности мерзким, а иных он не жаждал. Не помогли ни просьбы, ни стенания мудреца; однако же во время распиливанья протерлась изоляция на проводочке, так что король воспринял лишь половину палаческого спектакля.
