Чудо нашего века | страница 10

Яд — в ведре.

На Оке раздается смех.

Щи едят в городе.

— Погоди-ка, дальше я сам попробую:

На обоях висит картина.

Через шею перекинуты сапоги.

Усы застряли в машине дурацким образом…

— Вот видишь, помогла глупая фраза. А восьмое слово?

— Восемь — ива в сажень высоты. Девять яйцо — его желток, как золото. А огонь — смерть.

— Теперь назови сразу 5-е слово, — предложил мне Феликс.

— Пять — обои — картина.

— Попробуй перечислить те же десять слов в обратном порядке.

Я начал довольно неуверенно, но, к собственному изумлению, безошибочно назвал все слова.

— Ура! — не удержался я от радостного восклицания. — Я теперь сам могу показывать фокусы!

— Но ты дал слово…

— Помню, не бойся; я только так сказал. Но ведь ты повторял не десяток, а сотню слов. Как же это ты?

— Тем же способом. Нужно только затвердить все сто счетных слов.

— Скажи мне хоть второй десяток.

Феликс написал:

— Слова могут быть и другие, — пояснил Феликс. — Ты можешь сам подобрать. Например, два у нас было раньше не «яд», а «уда»; но неудобно для связывания, и я просил дядю заменить «уду». Тогда он придумал «яд». А десять было прежде «ужин»; я сам придумал вместо этого «огонь». Вот, «агава» очень неудачное слово, но дядя лучше не мог пока придумать.

— Но помнить сто фраз! Разве не трудно?

— Не так трудно, если часто упражняться. Я сейчас еще помню те сто слов, которые были даны мне для запоминания на последнем представлении.

— И мои помнишь?

— Какие номера?

— 68-й, 69-й, 70-й.

— Ножик, дождь, пожар.

— Верно! Но как же ты это?

— Вот: 68 у нас «олово»; 69 — «липа»; 70—«сон». Из олова не сделаешь ножика, под липой пережидают дождь, во сне видят пожар.

— И долго будешь помнить?

— До следующего представления, вероятно… Дядя идет, дядя!… — засуетился он в испуге, увидев в окне фигуру дяди на дворе. — Уходи скорее…

Мне удалось счастливо проскользнуть к себе, прежде чем фокусник успел дойти до лестницы.

Я ликовал. Половина тайны стала мне известна… Один только человек из всех зрителей знает секрет фокуса, и этот единственный человек — я!

А спустя еще день, я узнал и вторую половину тайны. Цена ее была велика: мой альбом марок, вся коллекция, которую я собирал два года, перешла к Феликсу. Впрочем, должен признаться, что в последние месяцы, увлекшись электрическими опытами и приборами, я заметно охладел к своим маркам и расстался с ними теперь без особого сожаления.