— А я — ПТУшник. И горжусь этим. И на станке детали вытачивал. И любил свою работу. Меня девчонка бросила, потому что зарабатывал мало. Поэтому станок на экономический факультет променял. Что ты можешь знать о рабочих, овца тупорылая, — прорвавшись через толпу студентов, прохрипел в лицо Леониду третьекурсник Егор Кузнецов и, сплюнув, ударил «спартанца» в правый глаз.
Волоколамов растянулся на полу, но молоток из рук не выпустил. Молотобойцев бросился к другу на выручку.
— Стоять, Васька! Я заслуженно получил! — крикнул Леонид и обратился к обидчику: «В друзья тебе не набиваюсь, пролетарий. Пошёл ты. Просто приятно жить рядом с тобой. Параллельно тебе. Разрешаю надругаться над ценой. Даёшь обвал!».
— Тридцать! — выкрикнул бывший ПТУшник.
— Хрен тебе, а не тридцать! — бросил Волоколамов, рывком поднялся на ноги и хлёстким ударом разбил обидчику нос. — Квиты… Это тебе за то, что ты за тридцать серебряников страну хотел купить. Ты же не сказал «рублей». Ты сказал «тридцать», и я домыслил. Не наша это валюта, несвойственна она нам, не ходит она у нас в обращении. — Одобрительный гул. — Не быть тебе экономистом, кефарь. Возвращайся-ка лучше к станку. Каждому — своё! Я тебе сейчас вполне серьёзно говорю, нисколько не юродствую. Там ты сейчас нужнее, только там гордиться тобой буду… Семьдесят отечественных и хоть как-то подкреплённых золотом рублей — раз! Семьдесят непредсказуемых, но до боли родных рублей — два!..
И снова всё смешалось:
— Москва на доллар подсела! Наркоманка! Да что там — молится на бакс! Мамоне поклоняется!Сорок пять рублей!
— И что с того, что поклоняется! Свобода вероисповедания!
— Не Москву покупаем — Россию! Столица отдельным лотом идёт!
— Сепаратист!
— От слепошарого придурка слышу!
— Из-за какого-то дерьма цапаетесь!
— Так дерьмо разложилось и вонять уже начало — вот и ссорятся! По всей территории зловоние поползло! В Сибири, на Дальнем Востоке — везде смрадный дух!
— А русским духом и не пахнет! Только в сказках и остался!
— Не хочешь — не дыши!
— Пусть разлагается! Как разложится — удобрением станет! Москва — удобрение! Недурно звучит — правда?!
— Принимается! — воскликнул Волоколамов. — Сорок пять рублей — раз! Баба ягодка опять — два!
В это время дверь комнаты распахнулась, и Магуров с Женечкиным внесли внутрь накрытый белой скатертью стол. Яша осведомился у девушек, не продали ли ещё Россию и, узнав, что всё ещё не продали, подмигнул Мальчишке, что, мол, действуй.
