— Вы не совсем правы. Совесть имеется у всех, только у одних — спит, у других — бодрствует. Вы уж простите, Владимир Сергеевич, но не до философских рассуждений мне… Как быть-то?
— Кажется, кое-что можно сделать, — подумав, сказал Владимир Сергеевич. — Куда планируете идти?
— В Шанхай вроде собирались.
— Буду там. Насколько я знаю, нацисты на дух не переносят бомжей.
— Не понял.
— Что тут непонятного? Буду рыться в мусорных баках, и ты со своими наткнёшься на меня…
— Они мне — не свои! Не надо меня с ними сравнивать! — гневно перебил Левандовский.
— А здесь ты не прав. Проще всего ненавидеть нацистов, полюбить их — сложнее. У них же больные, покрытые язвами души. Вспомни детство. Когда ты болел, мама не отходила от тебя, поила таблетками, бросала все свои дела и бежала за лекарствами в аптеку, если у тебя ухудшалось самочувствие… Больное тело лечится лекарствами, душа — любовью. Только смотри, не заразись от них, Алексей. Ты же не в карантине, общаешься с ними, значит, такая опасность существует. Эпидемия национализма быстро распространяется в атмосфере социальной несправедливости, безработицы и бессилия государства; в годы разрухи и хаоса даже наши лучшие люди соблазняются на посулы харизматическых лидеров радикальных организаций… А сегодня будешь бить меня. Я так хочу.
— Я не смогу.
— Сможешь. Это мой скромный вклад в общее дело. Сегодня ты утопишь меня в крови, чтобы даже худшие из них поразились твоей жестокости. Я знаю, что тебе нужна ещё неделя.
— Да, мне требуется ещё дней пять, и я буду на коне.
— Точно?
— Точнее не бывает. Я о скинах почти всю информацию собрал, родственника из ФСБ подключил.
— Тогда я к твоим услугам. Если станешь упрямиться, больше никогда не переступишь порог моего подвала.
— Это шантаж.
— Нет, это не шантаж. Это наше с тобой время… Время, когда мне нет никакого дела ни до тебя, ни до себя. Время исполнения долга.
— Страшно мне, — сказал Левандовский и поднялся. Его била дрожь.
— Долг — это всегда страшно. Долг — не весёлый полёт на карусели с карамелькой за щекой. Долг — это нечеловеческие перегрузки при выходе в открытый космос, а потом одиночный полёт в безвоздушном пространстве без людей, но для них. От него нет никаких прибылей, а только неудовлетворённость и беспросветность, потому что он считается выполненным до конца только тогда, когда перестанет страдать последний человек на земле, а это невозможно. Следовательно, от мук долга может освободить только смерть. Есть и плюс. Один. Один единственный плюс, Алексей. На исполнение долга всегда идут добровольно, никто не может заставить тебя идти вперёд против желания. Долг — удел только свободных людей, рабов — никогда.
