По сути, он был единственным мужчиной, кроме Элайджи, которого она пригласила в свой дом.
− Это твоя квартира? — спросил Леве, когда занял место за обеденным столом и смотрел, как она поставила чайник, чтобы вскипятить воду.
Она вытащила две чашки из шкафа и схватила тарелку с печеньями.
− Элайджа был достаточно любезен, чтобы позволить мне остаться здесь.
− Нет.
Богатый мужской голос приласкал ее словно прикосновение тончайшего шелка. Неважно сколько уже лет она знает Элайджу, его голос всегда посылает дрожь по ее телу.
Ну ладно… по ее телу и телу каждой женщины в Париже, нехотя признала она.
− Элайджа неохотно позволил тебе остановиться здесь, потому что ты отказалась от бесчисленного количества других домов, которые я тебе предлагал, — продолжил он, преодолев разделявшее их расстояние, чтобы аккуратно заправить ей за ухо выбившийся локон. Эта битва все еще не прекращалась. Элайджа настаивал, чтобы она поселилась в его логове у Елисейских Полей.
Валла же отказывалась поступаться своей независимостью. Было достаточно уже и того, что он решительно настоял на том, чтобы она жила в одном из его многочисленных владений.
− Я не хотела злоупотреблять твоим великодушием.
Он обхватил ее щеку ладонью, в глубине его глаз тлело недовольство, которое резко понизило температуру воздуха вокруг.
− Валла.
Прикосновение его длинных пальцев к ее лицу вызвало к жизни давно подавляемый голод, от которого содрогнулось все ее тело. Только этот притягательный, сексуальный, высокомерный и упрямый вампир мог пробуждать желания, которые она считала умершими навсегда.
− Тебе незачем оставаться, Элайджа, — хрипло пробормотала она. − Я знаю, что ты должен быть занят.
Он нахмурился, его глаза потемнели, несомненно, потому что он легко ощутил ее реакцию на свое прикосновение.
− Думаешь, я оставлю тебя наедине со странным демоном?
− Это не тебе решать, — напомнила она ему. Осторожно.
− Проклятье, Валла.
Она тяжко вздохнула. Было бы так просто подчиниться его требованиям. Она была бы защищена, ее бы баловали, каждая ее потребность и желание удовлетворялись бы. Совсем как у любимого животного.
− Мы через это уже проходили, — напомнила она ему, добавив в голос стали. − Ты — мой друг, а не мой хранитель. Если ты не видишь отличия одного от другого, тогда мне придется покинуть Париж.
С рычанием, он опустил голову и поцеловал ее. Просто так.
Он застал ее врасплох, ее губы распахнулись в беспомощной потребности, весь ее мир пошатнулся. Элайджа всегда относился к ней как к хрупкой кукле. А не как к женщине из плоти и крови.
