– Твой ход, – напоминаю я, пересекая «ЛАПУ» словом «ПЕНЬ». Из-за стенки доносится: «Охота покрутиться на твоем шесте». Вот как это можно слушать?
Мама наконец отправляет конфету в рот и вздыхает:
– Видимо, совсем еще девчонка…
Молодые пациенты расстраивают ее больше пожилых. Она задерживает на мне взгляд, по-видимому, вспомнив, что я тоже, мягко говоря, не стар, затем опускает глаза и начинает разглядывать буквы в своих руках. Сосредоточенно, словно надеясь собрать из них слово, которое, наконец, придаст происходящему смысл.
Я знаю, о чем она думает. Увы, я теперь слишком хорошо ее знаю.
– Хорошие колонки, – заключает мама.
– В каком смысле?..
– Нужно будет твои тоже привезти. Или купить новые. Вот как раз завтра буду в магазине…
– Лучше отбери у соседки.
– Ну ладно тебе. Девочка просто в стрессе.
– Я тоже! Эта музыка повышает мне лейкоциты!..
Между прочим, я только отчасти шучу.
Песня подходит к концу, но облегчения это не приносит, поскольку трек сразу же начинает играть заново. Нет, как можно? Мало того, что новенькая слушает Леди Гагу на такой громкости – она еще и циклится на одной песне!
– Твой ход, – заявляет мама и, надо же, выкладывает на доске слово «ХОД». Затем она выуживает из мешочка четыре новые буквы. Все с таким видом, будто ничего особенного не происходит, и мы совершенно не подвергаемся звуковому насилию. Я решаю проконстатировать очевидное:
– Она слушает одно и то же на повторе. Может, попросишь ее вырубить звук?
– Зак, у нее первый день в больнице.
– У всех случается первый день. Это что, повод? Наверняка это запрещено больничными правилами. Или хотя бы правилами хорошего тона.
– А мне даже нравится, – говорит мама и как бы в подтверждение своих слов принимается покачивать головой, как игрушка-болванчик.
Мой расклад состоит из букв. Т, Ф, П, Ж, Ъ, Р, С. Ни одной гласной.
Достало. Я сдаюсь. В таких условиях невозможно думать. Песня заходит на третий круг, и я натягиваю на голову подушку.
– Может, чаю? – спрашивает мама.
Я не хочу чаю – я вообще-то никогда его не хочу, – но киваю, чтобы хоть на пару минут остаться в одиночестве. А если повезет, мама умудрится где-нибудь выловить соседкину родственницу и устроит ей психотерапевтическую чайную церемонию в зале ожидания, тогда я останусь один на целый час.
Не снимая с головы подушку, я слышу, как льется вода: мама ответственно подходит к рекомендациям по частоте мытья рук в раковом отделении.
– Я быстренько.
– Иди уже! – отвечаю я. – А то оглохнешь тут.
