Раб первым растянулся на своем убогом ложе. Каждую ночь он старался обдумывать дневные события и выделять из них полезную информацию, но сейчас часы его бодрствования были полностью заполнены тяжелой работой.
Он устало закрыл глаза, размышляя, не были ли те два дня идиллии излишним искушением. Они позволили ему забыть, кто он. Шутили шутки с его сознанием.
Иногда на границе сна и яви ему казалось, что он слышит музыку.
Кестрел считала свой дом обиталищем эха: в большей части комнат, хоть и красивых, никто не жил. На прилегающих землях тоже было спокойно, звуки раздавались лишь приглушенные: скрип мотыги в саду, легкий стук лошадиных копыт по расположенному в стороне от дома пастбищу, вздохи деревьев. Обычно Кестрел наслаждалась тем, как простор и тишина оживляли ее органы чувств.
Но последнее время ей не было дома покоя. Она пыталась погрузиться в музыку, но поняла, что играет сейчас только сложные композиции, ноты которых почти сливались вместе, заставляя ее пальцы безостановочно порхать по клавишам. После занятий она чувствовала изнеможение. Ноющая боль была несильной и присутствовала только в отдельных местах — в запястьях и пояснице, — но в минуты, проведенные без музыки, она не могла игнорировать эти неудобства. Каждое утро Кестрел клялась себе, что не будет так усердствовать за роялем. Но на закате, после долгих часов подавленности и ощущения, будто она от чего-то скрывается в своем доме, Кестрел снова сплетала из музыки что-нибудь изнурительное.
Однажды в полдень, через восемь дней после торгов, прибыла записка от Джесс. Кестрел нетерпеливо развернула ее, радуясь возможности отвлечься. Джесс своим обычным почерком с завитушками короткими живыми предложениями спрашивала, почему Кестрел прячется от нее. Не нанесет ли она сегодня Джесс визит? Требуется совет Кестрел по поводу того, что надеть на пикник леди Фарис. Джесс добавила постскриптум, буквы которого были мельче, а почерк — менее разборчивым и более торопливым. Это означало, что она не могла воспротивиться желанию обронить прозрачный намек, но в то же время беспокоилась, что это вызовет у Кестрел раздражение: «Между прочим, мой брат спрашивал о тебе».
Кестрел потянулась за сапогами для верховой езды.
Проходя через свои апартаменты, она заметила отблеск в окне домика с соломенной крышей, что стоял у сада.
Кестрел помедлила, постукивая по бедру кожаными сапогами, которые держала в руках. Домик находился недалеко от помещений рабов, маячащих на грани видимости из окна. Девушка почувствовала укол неловкости.
