Так уж распорядилась судьба, что ни у Фёдора Степановича, ни у Петра Петровича не было семьи. Всю свою любовь, силы и время они отдавали театру, ставшему для них даже не вторым, а первым домом. Здесь они начинали свою карьеру простыми статистами и практически одновременно дослужились до звания заслуженных артистов РФ. Грузный, громогласный Фёдор Степанович, кутила и весельчак, которого за глаза называли Барином, был душой компании. Пётр Петрович, наоборот, небольшого роста, подвижный, острый на язык – не каждому было приятно оказаться героем его беспощадных эпиграмм. Друзья играли в одних спектаклях. Если коронными ролями Светлоярского были Ноздрёв, Городничий и Фамусов, то Котович-Пальченко блистал в ролях Чичикова, Хлестакова и Молчалина. Постоянно находясь рядом на работе, отдыхать они старались тоже вместе. Идея завести собак пришла к ним почти одновременно, и, взяв из одного помёта щенков русского спаниеля, ни Фёдор Степанович, ни Пётр Петрович долго не раздумывали, как их назвать, – естественно, эти очаровательные и любимые существа должны были олицетворять смысл жизни своих хозяев, всё самое дорогое и уважаемое. Вот так и «родились» на свет Константин Сергеевич, принадлежавший Светлоярскому, и Владимир Иванович, «вошедший в семью» Котовича-Пальченко.
Псы росли буквально за кулисами. Из уважения к их хозяевам, «ветеранам сцены», дирекция закрывала глаза на двух шатающихся по театру и путающихся под ногами спаниелей. Их полюбили буквально все – от старика гардеробщика Степана до главного режиссёра Вениамина Платоновича Петухова. Правда, и собаки вели себя всегда вполне прилично: во время спектакля они тихо сидели за кулисами, смотрели на игру хозяев и даже, казалось, имели собственные театральные пристрастия. Если бы кто-нибудь был способен понимать язык собак, то, скорее всего, стал бы свидетелем следующего диалога:
– Нет, не тот нынче театр! – вздыхал, зевая, Константин Сергеевич. – Ну что сегодня опять дают? «Кота в сапогах», эту пошловатую пьесу, наглядно демонстрирующую, как низко пал вкус современной публики. На что только тратит свои силы и свой великий талант мой Фёдор Степанович?
– И не говорите, голубчик! – соглашался Владимир Иванович, устраиваясь поудобнее и кладя голову на передние лапы. – Я вот вообще современные пьесы не люблю. «Кошка на раскалённой крыше»! Теннесси Уильямс! Всё это – тлетворное влияние Запада. У нас что, русских спаниелей, то есть я хотел сказать, драматургов не хватает? То ли дело старый добрый Островский с его гениальной пьесой «Не всё коту масленица»!
