«Вот только тебя мне сейчас и недоставало для полного счастья, – с досадой подумал Франсуа. – Что же прикажешь с тобой делать?» И тут, словно поняв, что решается её участь, левретка, как пишут в плохих любовных романах, «своими бездонными глазами взглянула ему прямо в душу», а её «осиная талия» – уж что-что, а талия у левреток в буквальном смысле слова осиная – вызвала у молодого человека непреодолимое желание немедленно собаку покормить. Оставить на произвол судьбы такое беспомощное и нежное создание Франсуа не мог. Не желая окончательно промокнуть, он, больше не раздумывая, посадил найдёныша себе за пазуху и, проклиная всё на свете, поспешил, насколько позволяли тяжёлый мольберт и громоздкая папка для акварелей, к дому.
Обсохнув, согревшись и подкрепившись вместе с левреткой вчерашней курицей (собачья аристократка от куриного мяса, очищенного от костей, не отказалась и была вполне довольна ужином), Франсуа рассмотрел свою новую соседку по комнате. Собака была необыкновенно красива – изящная длинная шея, большие грустные глаза, мягкая бархатная шерсть со стальным отливом. А ещё она обладала одной особой приметой: на лбу между ушами у неё было белое пятнышко, по форме напоминавшее звезду. Сразу после еды левретка легко запрыгнула на старый диван Франсуа и разлеглась на подушках, царственно склонив голову набок. Пригревшись, она перестала дрожать и сладко зевнула, всем своим видом показывая, что привыкла спать исключительно в королевских условиях и ни о каких ковриках у двери даже речи идти не может.
Её хрупкость и, особенно, томное выражение глаз вызвали у Франсуа ассоциацию с прекрасным женским портретом, над которым он недавно работал. «Сисси! Я буду называть тебя Сисси!» – сообщил он собаке. Имя необыкновенно подходило левретке. Франсуа показалось, что она улыбнулась, одобряя его выбор, и тут же спокойно заснула, свернувшись калачиком на его подушках. Он не решился беспокоить «императрицу» и лёг спать у неё в ногах, подложив под голову свёрнутое одеяло.
Время шло, а новый домовладелец всё не объявлялся. Франсуа перестал вздрагивать от каждого стука в дверь и продолжал регулярно перечислять ту же символическую плату на прежний банковский счет. «Будь, что будет» – в конце концов решил он и окунулся в работу. Сисси – стоит ли говорить, что она так и осталась жить у Франсуа – поистине стала его музой. В порыве вдохновения он написал несколько акварелей с изображением левретки, и неожиданно оказалось, что они пользуются у покупателей гораздо большим спросом, чем все виды Парижа, вместе взятые. Франсуа тщательно выписывал каждую портретную деталь, не забывая белоснежную «звезду» на лбу, и эти акварели раскупались и туристами, и соотечественниками. «Мы теперь с тобой богаты, Сисси!» – сообщал с порога Франсуа, возвращаясь домой после очередной удачной сделки. При этом он никогда не забывал купить на обратном пути что-нибудь вкусненькое для своей «музы».
