– Все, рисовальщик выбыл из игры с его молочником.
– С двумя чашечками, командор, – рассмеялся Балаганов.
– Надо как-то его отблагодарить, Остап Ибрагимович, – посоветовал Козлевич.
– Да, камрады, большую услугу он оказал нам, сам того не сознавая и не зная, конечно.
– И не догадывается, командор. Если по справедливости и надо как-то…
– Как-то не как-то, детушки, а уберем из музея его рисунок молочника и скажем, что мы его продали выгодно…
– Да, за сто рубликов, Остап Ибрагимович, как вроде заплатили тому воришке, как вы докладывали старшему гэпэушнику.
– Верно, командор, и я готов на эти затраты, – подтвердил эксперт.
– Договорились. На днях вручим ему честно заработанные сто рублей за натюрморт. Рисунок надо убрать из музея, камрады.
– На память о Фаберже, командор.
– Ох, этот царский Фаберже, погладил свои усы Козлевич.
– Да, окажись молочник подлинным творением Фаберже, этого царского ювелира, немцы, как я полагаю, не заплатили бы больше ста тысяч.
– Не заплатили бы, командор.
– Да, наверное, и меньше, Остап Ибрагимович, – кашлянул Адам.
– Так, где же наши заветные миллионы? Чтобы мотнуть в это самое Жанейро? Думайте, думайте, мои советчики, компаньоны, единомышленники, – заходил по комнате Бендер.
– Может, все-таки таксомоторный даст нам сумму, – вымолвил Адам.
– И я так думаю, командор.
– Это хорошо, что вы думаете и предполагаете, детушки мои, концессионеры, компаньоны, камрады, единомышленники и так далее… – засмеялся Остап. Но надо найти такое, чтобы не только миллионы получить, но иметь возможность с этими деньгами оказаться за рубежом.
– В этом самом Жанейро, командор.
– Да. Но вначале… вначале за рубежом, а уж потом и в Рио-де-Жанейро, как я говорил и говорю пока…
– Почему «пока», командор?
– Много сложностей, Шура и Адам.
– И все же, Остап Ибрагимович, почему «пока»?
– Много прошло времени, камрады, и идет оно неудержимо. И моя хрустальная мечта юности начала все больше и больше меркнуть, затуманиваться, терять блеск своей привлекательности.
– Если по справедливости, то да, командор, – закивал Балаганов.
– Ну, откроем таксомоторный парк, как желает Адам Казимирович, плюс наше открыточное, похудевшее дело, – рассуждал Остап, похаживая по комнате.
– И антиквариат, командор, – добавил Балаганов.
– Да, антиквариат, археология, друзья, все это хорошее материальное обеспечение сладкой жизни здесь при Советах. При этой самой власти, которая строит социализм и, который я, как и вы, строить не желаем. Хотя невольно и участвуем в этом мистическом деле, хочешь не хочешь.
