– И вы, Шура, заслуживаете похвалы, – заходил по комнате Бендер, что говорило о его раздумывании.
Адам и Балаганов смотрели на своего командора и жали, сто скажет он. И Остап сказал:
– Вот почему гэпэушники пошли нам на встречу с открытием музея.
– Надеюсь, что нам вор все же может принести эту ценность, – произнес Балаганов.
– И я так думаю, Остап Ибрагимович, – встал и снова сел Адам.
– Наши поездки пока откладываются, друзья. А сейчас… поехали к Лоеву.
Рисовальщик был дома, сидел за мольбертом. Писал пейзаж.
– Поздравляю вас, Семен Михайлович, с открытием нашего музея!
– Ну?! И мне на работу?
– Да. Власти выделили нам помещение. Сделаем ремонт, какой надо, и будем оформлять экспонаты.
– Вот славно, вот славно! Премного благодарен вам за новость! А вы знаете, вора милиция нашла.
– Ну?! И ваши вещи у него?!
– Не все, – уже не радостным голосом сообщил рисовальщик. Главного у него не отыскали, молочника! – повысил с горечью голос Лоева. – Не брал он, говорит и все. И не видел этого молочника.
– Вот это да! – воскликнул Бендер. – Кто же тогда украл его, а, Семен Михайлович?
– Ума не приложу… – тяжело вздохнул Лоев.
– А может ваш свояк?
– Так его, пять лет уже, наверное, как в Сибирь выслали, как куркуля… Да он и не из таких для этого, хотя бы и знал сколько стоит этот молочник. Зачем ему это. Тут кто-то другой крал, – покрутил головой Лоев.
– Ясно. А когда вы видели этот молочник?
– Когда видел?
– Да, любовались им? До кражи вещей он был еще у вас?
– Дайте вспомнить… – замолчал учитель, думая.
Бендер терпеливо ждал, видя, как Лоев вдруг встал, открыл ящик стола, достал какие-то бумаги, картонки и начал их листать.
– Ищу акварель, я с молочника писал, – пояснил он. – Там дата, я всегда ставлю число на своих работах…
– С него вы рисовали эскизы и для нас, которые принесли?
– Нет, не с моей акварели, а по зрительной памяти, я тогда не нашел ее… вот и сейчас не нахожу, Остап Ибрагимович, – швырнул он бумаги в ящик стола. – Вытер пот со лба и опустился в кресло. – Ни припомню, когда писал эту акварель… натюрморт…
– Ясно. А задолго до похищения молочника, Семен Михайлович?
– Да, когда подумывал продать его… чтобы показать вид его…
– Показать в музее?
– Нет, там не заплатили бы мне дорого. Поэтому и не предлагал…
– Ясно… Значит, молочник до кражи был у вас? И задолго до нее?
– Да. И задолго до нее… – скучно повторил Лоев.
– А в милиции тоже такое спрашивали?
– Да. Сказал, что и вам… только о моем натюрморте и о продаже я не сказал… ни слова, Остап Ибрагимович. О продаже разве можно…
