— Конечно, — сказала Кристина, пытаясь, чтобы в ее голосе не прозвучало удивление. — Если вы, действительно, считаете, что мое мнение чего-нибудь стоит…
— Да. Я так считаю. Возможно, вы слышали, что Джозеф решил передать мне свои документы, чтобы я была его душеприказчиком… Итак, в течение двух прошедших дней я просмотрела его документы, так как его двоюродный брат хотел освободить от них дом возможно быстрее… Джозеф собрал огромное количество материалов, относящихся к школе…
— Да?
— Я просмотрела некоторые из них, и знаете, Кристина, здесь содержится информация, — она положила руку на скоросшиватель, — очень личного, конфиденциального характера, относительно некоторых людей, которых я знаю… Я, конечно, не стану никому ее сообщать, совсем никому. Но что меня беспокоит, так это то, что должна ли я сказать этим людям, что такие материалы на них существуют? Что эти сведения о них известны? Или мне просто ничего не говорить?
— О, дорогая, — Кристина напряженно подумала. — Проще всего ничего не говорить и сжечь эти документы.
— Да, это проще всего. Но будет ли это правильным? Вы понимаете, я не знаю, известно ли еще кому-нибудь, что в них. Мне кажется довольно странным, что я знаю об этих людях такое, о чем, как вероятно, они думают, никому не известно, и не поставила их об этом в известность… Вы понимаете мое положение?
— Конечно, — сказала Кристина. — Речь идет об обмане. Вы будете чувствовать, что вы их обманываете.
— Именно так. Кроме того, если бы эта информация стала известна кому-нибудь еще, тогда, возможно, следовало бы этих людей предупредить.
— Но это может их встревожить без всяких на то причин. Я все-таки полагаю, что вам следовало бы сжечь эти документы.
— Возможно, что я так и сделаю. Возможно. Но я всегда ненавидела обман любого рода… Во всяком случае, благодарю вас, моя дорогая. Слышите звонок. Я должна идти.
Она взяла скоросшиватель и покинула Кристину, которая снова принялась мучительно складывать цифры.
Этим вечером она рассказала Эндрине о разговоре с Мейбл Глоссоп и удивилась серьезности, с которой та ее выслушала.
— Я надеюсь, что она последует твоему совету и не будет ни с кем об этом разговаривать, — сказала Эндрина.
— Я не знаю, как она поступит. Я сказала бы, что она придерживается фантастически высоких принципов.
— Если она не последует твоему совету, то она может оказаться в опасности.
— В опасности? О, это бессмыслица, Эндрина.
— Это не бессмыслица. Предположим, я только говорю, предположим… что Джозеф Уолш был убит потому, что знал что-то о ком-то…
