Чаще всего девушки и девочки общины донашивали сари и чуридары за своими мамами и тетушками. То же самое и касалось юношей, которые носили шервани и лунги с сандалиями. Такая традиция появилась еще с самого образования общины, чтобы поближе приобщиться к древней индийской культуре.
— Намасте, я тоже очень рад. Как тебе церемония?
— Все было великолепно! Только отец, как всегда начал говорить о прошлом. Я так этого не люблю.
— Почему?
— Он часто говорит о людях плохо. Особенно в прошлом, будто все люди, всегда были плохими, а сейчас у нас все хорошие.
— А ты так не считаешь?
— Я думаю, что всегда были плохие и хорошие, а говорить обо всех сразу это неправильно.
— Может, просто ему только попадались люди, которые были плохими?
— Получается, что и мама плохая, если он так думает. — Амита немного понизила голос — А он и правда думает, что она виновата в половине его бед…никогда его за это не любила и еще за много всего. Пойдем к платформе я что-то тебе показать хочу. — Амита резко схватила Шасту за руку и потащила его к выходу храма.
— Эй, Шаста! Не забудь про медитацию. — донеслось от алтаря — Я буду ждать тебя у лачуги!
— Хорошо, я приду.
— Идем, Идем.
Ребята вышли к платформе у северного тоннеля. Музыканты заканчивали играть мантры, теперь они наигрывали обычные вечерние мелодии. Жители разошлись по своим лачугам. Шаста услышал голоса Шандара и дяди возле северного дозора, те отдавали распоряжения дозорным о пересмене на ночное время.
— Давай садись — девушка присела на краю платформы.
Шаста присел рядом. Свесив ноги с платформы, юноша стал с интересом наблюдал за действием Амиты. Девушка достала свернутый лист бумаги. Лист был грязно-желтого цвета и порван в нескольких местах. Амита тонкими пальцами раскрыла его. Шаста краем глаза заметил небольшой посиневший ушиб на затылке девушки, она то и дело поправляла волосы чтобы он был менее заметен.
— Что это у тебя на шее? — Шаста протянул руку, но девушка отодвинула ладонь в сторону.
— Ничего страшного, это я вчера ударилась, когда из лачуги выходила — усмехнулась она.
Шаста взял ее за руку.
— Амита, скажи правду, отец снова тебя ударил? — спросил он. Девушка опустила глаза. — Мне можешь сказать.
— Да — тихо сказала она.
Шаста побагровел от злости. Он часто замечал, что девушка прячет свое лицо или руки и старается поменьше общаться с окружающими. Чаще всего она сидела у себя в лачуге и вышивала сари и другую одежду. Только Дэви, как ее лучшая подруга, приходила ей помочь и пообщаться. Шаста знал, что старейшина Абхай очень плохо относится к своей дочери и жене, за что он его презирал и не воспринимал как брахмана и мужчину общины.
