Войдя, он нашел нас с Арендтом в передней и сразу спросил о положении больного. Мы ничем не могли его обнадежить. Выслушав нас, Владимир Иванович вошел в кабинет, подошел к болящему и пожал ему руку. Они говорили тихо и недолго.
Состояние духа Пушкина резко изменилось по сравнению с моим предыдущим его посещением. Он более не спорил, не нервничал, не переживал из-за мирских сует. Умирая, он заставил всех присутствовавших сдружиться со смертью, так спокойно он ожидал ее, так твердо был уверен, что последний час его ударил. Он исполнял все врачебные предписания. По желанию родных я напомнил ему об исполнении христианского долга. Он тот же час на то согласился.
– За кем прикажете послать? – спросил я.
– Возьмите первого, ближайшего священника, – отвечал Пушкин.
Послали за отцом Петром, что в Конюшенной. Больной вдруг вспомнил о своем коллеге издателе Николае Ивановиче Грече, у которого недавно умер сын.
– Если увидите Греча, – молвил он, – кланяйтесь ему и скажите, что я принимаю душевное участие в его потере.
Врачи, уехав, оставили на мои руки больного. Священник прибыл. Он скоро отправил церковную требу: больной исповедался и причастился святых таинств.
К полуночи состояние Пушкина вновь ухудшилось: началось омертвение части кишечника.
– Мне очень плохо, мой милый Иван Тимофеевич, – пожаловался больной.
Я попытался его успокоить, но Пушкин обреченно махнул рукой. С этой минуты он уже, казалось, перестал думать о себе, мысли о жене всецело поглотили его.
– Пожалуйста не давайте больших надежд жене, не скрывайте от нее, в чем дело, она не притворщица. Вы ее хорошо знаете, она должна все знать, – сказал он мне. – Вы ведь знаете, как она слаба. А со мной делайте что угодно, я на все согласен, готов ко всему.
И действительно, госпожа Пушкина, не зная, сколь велика опасность, была в полном отчаянии, и это легко понять: убежденная в своей невиновности, она вместе с тем прекрасно понимала, из-за чего произошла дуэль. Жена поэта не могла себе простить, что стала невольной причиной несчастья, всей глубины которого она пока не подозревала. Время от времени она неслышно, словно тень, входила в комнату мужа. Он лежал, повернувшись к стене, и не мог ее видеть, но каждый раз, когда она оказывалась рядом, несомненно, чувствовал ее присутствие и тихо говорил:
– Здесь моя жена, уведите ее, прошу вас.
Казалось, раненого беспокоили не столько собственные страдания, сколько то, что их увидит жена.
