— Конечно, — кивнул Лестер. — Поэтому нужно его остановить во что бы то ни стало, прежде чем он все выложит газетчикам. Единственный выход — доказать, что все эти случаи — фальшивка от начала до конца. Сейчас он чувствует себя очень уверенно и заявляет, будто у него куча свидетелей по каждому покушению на жизнь Бабе.
— Ну и что? — поддразнил его я.
— Но есть и другая точка зрения. — С минуту он колебался. — Представь себе, что Фрайберг не блефует, кто-то в самом деле пытается убить Бабе Дюан и вдруг преуспеет в этом? Как тогда будет выглядеть Максин?
— Что я должен сделать? — спросил я, сдаваясь.
— Остановить их, — коротко бросил он. — Немедленно отправляйся на Восточное побережье и останови их. Не важно, сколько это будет стоить, я знаю, что ты дорого берешь за работу. Я купил тебе билет на самолет в Нью-Йорк на восемь часов утра.
Я посмотрел на свои часы, и меня передернуло.
— Я едва успею упаковать чемодан и добраться до аэропорта.
— Я поговорил по телефону с Максин, — сказал он безо всякого сочувствия к моей бессонной ночи. — Она готова помогать тебе во всем. Я также переговорил с Фрайбергом, предупредил, что ты приезжаешь, — это немного охладит его.
— Или, наоборот, подогреет, — усомнился я. — Хорошо, Лестер. Что-нибудь еще?
— Пожалуй, все. — Он встал. — Я провожу тебя до двери.
— Смотри не перенапрягись, старина, — съязвил я.
Он открыл дверь. На пороге стояла забытая нами дрожащая блондинка и возмущенно таращилась на меня.
— Что ты себе позволяешь? — завизжала она, когда мы вышли на крыльцо. — Ты что, ненавидишь женщин? Наверное, педик?..
Лестер посмотрел на меня и пожал плечами, как бы извиняясь.
— В трезвом виде я сам ее не выношу, — пробормотал он.
— Я с тобой говорю, дубина! — завопила мне в лицо блондинка.
— Да, и вы уже задали мне вопрос, — согласился я. — Можете считать меня доброй феей. Один взмах руки — и вы исчезнете, вот так.
Я взял ее за талию, приподнял, перенес в прихожую и вновь закрыл дверь перед ее воинственным носом.
— Ее зовут Перл, — лениво объяснил Лестер. — У нее есть одно колоссальное достоинство, Рик. Но только она не хочет быть актрисой.
— А по-моему, как раз она могла бы и преуспеть, — сказал я. — Кстати, старина, задание влетит тебе в копеечку.
Он развел руки жестом притворного отчаяния:
— Я знаю! Но я готов все отдать ради крошки, которая так и не выросла, ради благополучия моей маленькой Максин!
— Тебе решать, старина!
Я посмотрел на сапфировое ночное небо и яркую полную луну, висевшую над Беверли-Хиллз — очевидно, по заказу Какой-то косметической фирмы, — а потом на дружелюбное лицо Лестера.
