Парадоксальным образом наша длительная беспомощность в младенческом возрасте стала ключом к успеху человеческого рода. Вместо того чтобы быть идеально приспособленным к окружающему миру с самого рождения, мы умеем адаптироваться практически к любым обстоятельствам. Это позволило человеку умопомрачительным образом раздвинуть границы своего ареала, который простирается от ледяных пустынь Северной Америки до жарких пустынь Африки и влажных лесов Южной Америки.
Подобная способность к адаптации позволяет нам жить не только в любых климатических условиях, но и приспосабливаться к различной культурной среде. Мы адаптируемся к миру, в котором рождаемся, и он уже включает в себя все те перемены, которые привнесли в него другие люди. Это создает петлю положительной обратной связи: мы умны, мы привносим изменения в окружающую среду (пишем книги, строим города и т. д.), и наши дети воспринимают эту изменившуюся реальность как норму, а потом сами изменяют ее в физическом и культурном смысле.
Да, люди развиваются медленнее, чем другие животные, но и среди самих людей этот процесс происходит неравномерно. Различия в темпах развития могут сказываться на интеллектуальных способностях. Оказывается, что у умных детей в возрасте до восьми лет необычно тонкая кора головного мозга! Затем она постепенно утолщается и по прошествии нескольких лет становится толще, чем у других детей того же возраста. Возможно, эти дети умнее других за счет более запоздалого развития мозга: они оказываются более компетентными, став взрослыми, потому что были менее компетентными в раннем детстве. Они в большей степени предрасположены к учебе. Если все это правда, я предсказываю, что одаренные дети в возрасте до восьми лет меньше приспособлены к окружающему миру, поскольку в силу своего запоздалого развития начинают с меньшего, но больше узнают в процессе учебы.
Если мы не рождаемся с уже заложенными программами, регулирующими способы нашего взаимодействия с окружающим миром, нам приходится учиться всему этому на собственном опыте, следствием чего является сжигающее нас желание как можно больше узнавать об окружающем мире.
Как сказала психолог Элисон Гопник, если, обнаружив закономерность, мы говорим «эврика!», то, столкнувшись с неконгруэнтностью, говорим «гм…». Желание понять, зачастую пробуждаемое несогласованностью, можно уподобить чувству голода, тогда как сам процесс понимания, являющийся разновидностью обнаружения паттерна, можно уподобить удовольствию, получаемому от еды.
